И эта красная прямая на диаграмме, летящая вверх, — это тоже подвиг. Подвиг Малыгиных, Кирьяновых, Ложкиных, Вербицких и еще многих-многих других и… Забелиных в том числе, возле которых росли и крепчали характеры этих людей, складывались их по-обычному исключительные судьбы.
…Восемьдесят лет назад в Соликамском уезде, на бывшем Побоищном острове — земле, давно уже примкнувшей к берегу Камы и названной Березниками, русский купец Иван Любимов пустил первый в России содовый завод. Он построил его по чертежам своего компаньона, бельгийского инженера Эрнеста Сольве, вложившего в предприятие и немалый собственный капитал. Ученый-бельгиец хорошо знал, на что шел, подсыпая к любимовским, российским рублям бельгийские франки. Он чутьем предпринимателя угадывал тогда никем не помеченный в календарях день, когда ласковой и цепкою хваткой возьмет своего русского компаньона за горло, разлюбезно «подставленное» в безвыходной обстановке во имя спасения от неминуемого краха. Вступив в управление заводом, Сольве предотвратил начавшееся оскудение любимовских сундуков и обеспечил верное наполнение собственных сейфов.
Мне неизвестно, была ли у бельгийского инженера-предпринимателя перспективная диаграмма с упрямо взбирающейся кверху кривой дивидендов. Но если б существовала, на нее полагалось бы нанести еще одну кривую — обратного направления и с неумолимым падением к нищете — безвыходную кривую человеческих судеб. За нею мне видятся согнутые костистые спины камнеломов в карьере; видятся опаленные лица и в кровь изодранные руки людей, кидающих в раскаленную печь тяжеленный камень; видятся провалившиеся глаза детишек, щедро наделенных по той поре «правом» изматывать неокрепшее тело на непосильной работе, заодно со взрослыми; видятся мне и волглые сумерки мглистых казарм, насквозь пропитанные детским плачем, сухими всхлестами чахоточного кашля да вечно голодными мыслями о горестном куске — ой какого несытного! — хлеба. Две кривые на диаграмме, взлет одной из которых обеспечивался неумолимым падением другой, две линии судеб — обогащения и кровоточащей нищеты — все это отброшено в прошлое величайшим очистительным штормом века. И оно не вернется.
…Я снова стою перед той диаграммой, возле которой состоялся конфликт автора с его упрямым героем.
Круто, точно в гору, устремилась вверх прямая красная линия. И там, за нею, я вижу другую — ту, что последний партийный Пленум минувшего года прочертил на стратегической карте сражений за коммунизм, — прямую красного цвета. Это не только линия размаха химической индустрии, это — прямая судеб советского человека — исключительных и обычных, прямая его достатка, радости, его трудового счастья, его человеческого блага. И, честное слово, когда ты знаешь, чьи золотые руки складывают это благо, ты просто не можешь не верить в него безраздельно.
П. Богатенков
ДИРИЖЕР
Мать не плакала. Когда пришли домой с похорон, села рядом с сыном и, положив худенькую руку на его мальчишеское плечо, сказала:
— Ну вот, Толик…
В углу осиротело стоял любимец — баян, отцовский подарок.
В те дни началась трудовая Жизнь Анатолия.
— Он у нас романтик… — сказала девушка-аппаратчица о своем начальнике смены.
Эти слова вспомнились, когда мы ходили с Анатолием Мотиным по длинным ярусам химической фабрики калийного комбината. Он, встав на мостик под лотком транспортерной ленты, показывал обеими приподнятыми руками на лабиринт труб, аппаратов. Был он словно дирижер. Как будто по его велению стремительно несся из конца в конец по огромным резервуарам бурлящий поток щелоков.
Анатолий Мотин мечтал быть музыкантом. Может, поэтому и веет от его труда какой-то внутренней приподнятостью. Может, поэтому о нем и говорят: «Романтик…» А сами незаметно стали такими же.
Эта смена молодежная и носит звание коллектива коммунистического труда. На доске итогов социалистического соревнования в графе «Смена А. Мотина» нарисовано шесть звездочек: коллектив шестой год кряду занимает первенство. За минувший год смена дала целый эшелон минеральных удобрений сверх плана. И около 20 тысяч рублей экономии за счет сокращения производственных затрат. А всего с начала семилетки молодые химики выработали 35 тысяч тонн соли плодородия сверх плана.
Собравшись писать о передовом уральском химике, я задумался: с чего начинать? Жизнь его, как он рассказывал, очень проста. Родился в этих местах, на Каме. Ремесленное училище химиков, первые трудовые шаги в цехе азотнотукового завода. Ровно десять лет тому назад пришел на калийный комбинат. Аппаратчик, старший аппаратчик, мастер смены. Накопился опыт — выдвинули начальником смены. Вот и все.