И это не единичный пример. В смене почти каждый в исключительных случаях может сработать за двоих, а то и за троих.
Но выигрыш не только в этом. Знать смежные профессии — значит, работать, мыслить творчески, а не просто механически выполнять команды старшего. Когда рабочий в совершенстве владеет оборудованием, знает технологию, когда над выполнением операции думает сам, он сделает значительно больше, лучше, сможет вовремя, не ожидая подсказки, устранить любое изменение в производственном процессе, предотвратить неполадки.
Успех любого дела зависит от того, какой будет сделан настрой. Этот настрой, тон в работе в цехе задают аппаратчики растворения. Эстафета от них передается в следующие отделения — осветления, вакуум-кристаллизацию, центрифуги и сушильное. Весь коллектив подстраивается под единый ритм, на всех участках работа идет с одинаковым напряжением.
Смена вдвое перекрыла проектную мощность фабрики. В этом общем успехе — огромная доля труда самого руководителя, увлекающего людей на творчество.
Когда этот материал был написан, из Березников сообщили: приказом директора калийного комбината Анатолий Иванович Мотин назначен заместителем начальника химической фабрики. А руководство сменой принял аппаратчик Иван Ковалишин.
Уверенно стоит у своего пульта этот блестящий дирижер человеческих судеб и вдохновенного труда.
А. Викторов
ПЛАТА ЗА ПОКОЙ
Работающие! Не завидуйте тем, кто ушел на пенсию. Не завидуйте тому, что нет у них ни тревог, ни волнений. Что не нужно им беспокоиться о выполнении плана, что не болит у них голова за цех, что нет у них обязанностей, что сами они ни от кого не зависят и никто от них не зависит.
Не завидуйте этому, работающие!
А начиналось все очень торжественно. За две недели до того как Александру Федоровичу Анфалову, кадровому рабочему Березниковского содового завода, стукнуло полвека, выложил он перед начальником цеха заявление. Так, мол, и так, достиг возраста, когда химик имеет полное право выйти на пенсию, а посему прошу отпустить меня на покой, потому как закон есть закон, недаром его издали.
— Пора пришла. Грех сказать, в троллейбусе девушки место уступают. И устал я. Сам знаешь, как пускали вторую очередь….
Начальник цеха вздохнул, потому что знал: пуск новосодового и на самом деле дался тяжело. Сутками из цеха не вылазили.
— Не выдержишь на пенсии-то…
— Привыкну. Рабочий человек быстро обвыкается.
В день рождения пригласили Александра Федоровича в красный уголок. Пришел он, а там уже рабочих полным-полно, все цеховое начальство и заводское. Так заведено на содовом: по-доброму провожать человека, верой и правдой прослужившего заводу тридцать с лишним лет.
Все шло так, чтобы почувствовал и запомнил, что родные провожают его, что ценят его великую работу. Были и речи, и поздравления, и подарки. Насчет стиральной машины кто-то пошутил, что подарок этот больше для жены, а вот часы, большие, в деревянном корпусе, — это уж точно для него. Чтобы не забывал о времени в дни своего пожизненного отпуска. И еще подозрительно тяжелый букет вручили ему. В нем оказалась хитро замаскированная бутылка коньяка. Не какого-нибудь дешевенького, а настоящего армянского КВВК. Как-никак кадровый рабочий уходит, бригадир ремонтников машинного зала, орденоносец, рационализатор, общественник — скупиться нечего, заработал.
В общем, хорошо проводили. Счастливо отдыхать тебе, Александр Федорович, отсыпаться.
Первые дни бессрочного своего отпуска старался «вкусить» Александр Федорович полной мерой все, что он может дать: ложился пораньше, вставал попозже, днем разрешал себе на диване поваляться и газеты свежие неторопко читал. И гулял по городу, засыпанному осенними листьями, старательно умеряя прыть: некуда спешить — хороша ты, пенсионная жизнь. Ни волнений тебе, ни забот, ни спешки. Ни ты ни от кого не зависишь, ни к тебе никто не придет и не потребует — вынь да положь.
Вроде бы даже руки стали отходить от крепко-накрепко въевшегося машинного масла. Но золотая осень сменилась дождями. Они нудно стучали в окна, обивали последние листья с подстриженных тополей. Александр Федорович смотрел с грустью на кряжистые деревья. Ему не нравилось, что их подрезают: вон сколько лет растут, а все словно недомерки-толстушки. Под дождь он еще и еще раз наново просмотрел свою жизнь, прикинул на досуге, что он выиграл, выйдя на пенсию, и что проиграл.