В маленькой лаборатории поиски продолжаются.
Выдан рецепт по извлечению анилина.
За одну стадию обработки концентрация стоков, содержащих анилин, снижается в сто раз.
На очереди еще одно ядовитое вещество — ксантогенат калия, выхлопные газы — сероуглерод и сероводород.
В маленькой, единственной на предприятиях области, лаборатории поиск продолжается.
Так и осталось неотправленным письмо Леониду Леонову, так и не знает писатель, что на защиту природы, на выручку красавице Каме спешит молодежь. Но Кама уже чувствует дружескую руку, руку и мысль молодого ученого-практика с добрым и умным сердцем.
А. Тумбасов
ОРНАМЕНТЫ МОРСКОГО ДНА
Заметки художника
Все сложно переплетается в индустриальном пейзаже. Корпуса громоздятся друг над другом, панорама ширится, не умещается в окне, мне виден как бы фрагмент большой картины, разграфленный переплетами рамы.
Знакомство с шахтой мы начали в кабинете главного инженера калийного рудника, Евгения Алексеевича Перминова.
— Вам, конечно, надо героев? — говорит парторг. — Их у нас много…
— Тысячи полторы, — уточнил главный инженер.
— О-о, всех не нарисуешь! Но поживем вместе, познакомимся… Как говорили в старину — надо пуд соли съесть.
— Чего, чего, а соли у нас хватит, — смеются калийщики.
Нам выдали спецовку, каски, сапоги. Мы переоделись и стали другими, не похожими на себя. Но далеко не в каждого можно поверить, что он шахтер. Капитолина Васильевна Попкова, старший инженер по вентиляции, наш гид. Она персонально каждому вручила увесистую шахтерскую лампу. Словом, мы преобразились и стали «шахтерами».
Втиснулись с шахтерами в клеть. На какую-то долю секунды под ногами пропала опора — клеть пошла вниз. Мне кажется, я ощущаю дыхание земли, оно поднимается из глубины. Клеть, как железный ящик, гулко постукивает. Зажатые между нами лампы едва пробивают где-нибудь свет, выхватывая в темноте оранжевыми мазками подбородки, носы, четко вырисовывая морщины на лбу.
Спуск притормозился, клеть остановилась. Я снова почувствовал опору, как бы обрел свой вес, а сердце словно разжалось. Я впервые спускался в шахту.
Загудела электричка и, ослепляя нас прожектором, промчалась мимо. Как на полустанке, железный гул туго закладывал уши.
Не слышно, о чем рассказывает Попкова, только рядом с ней кто-то кивает головой, что, мол, ясно, понял.
— Вот этот, круглый штрек, — говорит она, поворачивая в тоннель, — проходка комбайном.
Красные, синие, белые пласты калийной соли разбегаются по стенкам.
— О, как в метро! — восторгаются поэты.
— Краски-то какие, а рисунок орнамента! Такой не выдумаешь, — говорю я, раскрывая альбом.
Жизнь в шахте, под землей, наподобие миниатюры земной жизни: идут электрички порожняком, с рудой, есть мастерские, депо, медпункт…
Где-то близко трель милицейского свистка, словно на перекрестке в городе.
— Берегись, заберут! — шутят писатели.
А Капитолина Васильевна останавливает нас:
— Взрывать будут, переждем здесь.
В забое, где только что отпалили, гулял ветер.
— Капочка, это ваша работа — создавать ветер?
— Да, включили вентиляцию, проветривают: пыль, газы после взрыва.
— Товарищ Капа, всегда в шахте так сухо?
— Только в сырую погоду, когда наверху дождь, соль плачет, даже вода каплет. Чувствительная к ненастью у нас шахта…
Когда мы выехали наверх, то, как подобает после смены, пошли в столовую.
Капитолина Васильевна без спецовки и каски, уже «обыкновенная», немного разрумянившаяся после душа, сидит с нами за столом.
— Вкусный обед? — спрашивает она. — У нас, хорошо готовят!
— Вам, хозяйке, виднее, а у нас аппетит зверский!
Главный инженер пообещал прикомандировать меня к какой- нибудь смене. Жду, когда он подымется из шахты.
В коридоре, у расписания занятий спортивных секций, толпятся молодые ребята.
— Вы не скажете, главный инженер вышел из шахты? — спросил я у них.
— Евгений Алексеевич? Перминов? Да вот он стоит.
Я не узнал его. Когда мы беседовали с ним в кабинете, он сидел за столом, при галстуке, в костюме. А сейчас Евгений Алексеевич в спецовке, в каске слился с шахтерами, был явно своим среди своих. Пока он разговаривает о делах то с одним, то с другим, я наблюдаю за ним, и мне хочется зарисовать инженера таким, как я увидел его теперь.
— Фу! — громко отдувается Евгений Алексеевич, усаживаясь на стул и откидывая каску на затылок, под козырьком заблестел вспотевший лоб. — Хозяйство большое, за четыре часа в шахте едва обошел один участок. Ведь не просто обойти, надо осмотреть, проверить…