Гоглев по-своему понял похвалу и потянулся к бутылке.
— Нет, нет! — запротестовал председатель. — Пробу снял, и хватит... А рябчиков-то Виталий спроворил?
— Он!.. Как домой пришел, сразу за ружье. Соскучился по охоте-то, в Туркмении служил... Тут как-то пару мошников принес. Здоровущих!
— Здесь место глухое, лес богаче... И тетеревишки водятся?
— И тетеревье есть. Вот лист-то с берез опадет — добро на чучалки лететь будут.
— Я, когда в школе работал, тоже любил с ружьецом побродить. И на рыбалку ходил. На речку. А у вас ведь тут недалеко и озеро есть?
— Как же! Лещ-то оттуда. Сам ловил, сам коптил...
— Ну-у!
— И сущику запас, — глаза Александра Ивановича влажно поблескивали, он откинулся на стуле. — Здесь, Михайло Семенович, жить-то ой как можно! Вполовину лес прокормит. Груздей, рыжиков ноне было, ягод. Да вот и рыба — тоже. Считай, кроме одежки да обутки, ничего и не покупаем. Чай еще. А сахару три года не покупывали: меду хватает... Ты медку-то больше, больше клади! Ноне мед хороший...
«Теперь в самый раз разговор повернуть», — подумал председатель и сказал:
— Мед — он лучше сахару. Полезнее. Да... Вот лошадку бы вам надо. Павла-то на себе, гляжу, солому на потолок носит, а по взъезду и на лошади можно бы подниматься.
— Как не можно! Только ведь лошадей-то всех, не возьми в обиду, на колбасу извели.
— Для вас лошадь найду. Из второй бригады мерина переведу. Он и там без дела не стоит, да здесь-то нужнее. Сено, воду подвезти...
Павла с беспокойством скосила на мужа темные глаза, хотела что-то сказать, но Михаил Семенович продолжал:
— Тракторок-то как у тебя, бегает?
— Да бегает. Старое дело, конечно...
— Два «Беларуся» скоро получим. Может, обменить? Новый-то надежнее.
— Да ведь как... Новый — оно не худо. Здоровье вот только у меня...
— Обменим. А то случись что, тут ни мастерских, ни запчастей... И то правда, что не с твоим здоровьем в старой машине ковыряться. А в остальном, значит, все в порядке?
— Да все... Бабы только у меня шумят. На других фермах доярки давно отпуска отгуляли...
— Чего — отпуска? Без выходных робим! — вставила наконец Павла.
— Знаю, — председатель быстро соображал, как удержать разговор в удачно нащупанном русле. — Знаю, — повторил он. — Имел в виду. С завтрашнего дня одной дадим отпуск. Которая первая пойдет?
Павла смешалась, потупилась: отпуск — это хорошо, но беседа с председателем пошла совсем не так и вовсе не о том, о чем надо бы говорить.
— Пускай буде Валюшка идет, — неуверенно сказала она. — Я-то привыкшая... Как, Валька?
— Мне все равно...
— А я думаю, — продолжал председатель, не давая Гоглевым собраться с мыслями, — сначала сама отдохни. Валентину мы пошлем на совещание передовиков. После совещания она и пойдет в отпуск. Так, наверно, лучше.
— Гли-ко ты! — обрадовалась за дочку Павла. — В передовики попала!.. Ну, ежели так, можно и мне передышку сделать. Недельку. Больше-то и не надо.
— Зачем же недельку? Отдыхай полный отпуск, двенадцать рабочих дней. Подменную доярку пришлю завтра же, — Михаил Семенович окинул взглядом просторную избу. — Я думаю, она вас не стеснит. Квартирные и за питание колхоз уплатит, не беспокойтесь.
— Чего там питанье! — махнула рукой Павла. — Не с голода отъедаться...
— А Виталий что думает? Не говорил, где собирается устраиваться?
— Да ведь как?.. Говорил. Пока с нами хочет... Ты уж не серчай, Михайло Семенович, что он в этакую пору, в уборочную, в лес ходит.
— Об этом и разговору не может быть! — оскорбился председатель. — Служба — вещь нелегкая, у самого сын в армии. Пусть Виталий отдыхает, сколько хочет. А потом-то куда?
— На машину ему охота, — быстро сказала Павла. — Только ведь в колхозе-то свободной машины нету!
— Нету — найдем. Кому другому, а ему машину дадим. Парень работящий, помню, как на комбайне ломил... Пусть-ка он завтра придет ко мне. К часу дня. Сможет?
— Да ведь как? Сможет. Придет. По правде, неохота его от дома отпускать. Хватит того, что старшие по городам живут. Виталька ведь не пьет, не курит, а на стороне враз свихнуться может...
— Старшие-то не свихнулись! — возразила Павла. — И живут не хуже людей, в хороших фатерах.
Александр Иванович крякнул, опять потянулся к бутылке, но председатель неожиданно встал.
— Все! Премного благодарен за угощение, за беседу. Но мне пора.
— Уже и уходишь? — растерялась Павла и резко обернулась к мужу. — А ты чего бутылку держишь? Наливай! — она со звоном сдвинула стаканы.
— Нет, нет, спасибо! — Михаил Семенович взял на руку плащ. — Ты, Александр Иванович, проводи меня, пасеку хоть свою покажи. Очень уж хорош у тебя мед!