— Пусти!.. Не держи. Я сама!..
— Упадешь — не хнычь, — ответил Иван и отошел.
К той поре понятливый мерин уверенно носил на себе удалую маркеловскую ребятню, но тут почувствовал, что седок слишком уж легок — он чем-то напоминал ласкающую ладонь хозяина, — и Орлик не решился тронуться с места.
— Но, но!.. — кричала Люська, теребя жесткую холку. — Тяпай! — и пыталась колотить пятками по бокам лошади, как это делал старший брат Мишка.
Орлик покосился на нее фиолетовым глазом и осторожно шагнул раз, другой, третий...
Люська завизжала от восторга.
— Тяпай, тяпай!..
Мерин перешел на рысь. Он бежал необычно, мягко и плавно переставляя тонкие ноги, но все равно Люська медленно сползала с его гладкой спины. Тогда Орлик остановился и, подгибая одновременно передние и задние ноги, начал ложиться. Когда пальцы Люськи, онемевшие от напряжения, разжались, под ногами девочки уже была земля...
С тех пор прошло десять лет.
Все маркеловские ребята очень любили Орлика, берегли его, чистили и купали в озере, открыто, а чаще тайком давали ему лакомые кусочки: то отломят пирога, то целую калитку[9] скормят, то угостят сахаром или конфеткой. За все это Орлик платил безупречным послушанием. Стоило свистнуть, и он галопом спешил с пастбища и покорно шел за любым из ребят. Но при всем этом его особые симпатии всегда были отданы Люське. Ей, чтобы сесть верхом, когда она еще не могла заскакивать в седло с земли, не нужно было подводить мерина к изгороди. Она просто шлепала его ладошкой по груди, и мерин ложился...
К девяти годам Люська настолько уверенно держалась в седле и так умело управляла Орликом, что отец разрешил ей съездить в Саргу. Дело было не спешное и не очень важное — купить ламповых стекол, но оно требовало большой аккуратности в обратном пути. Люська справилась с ним блестяще. С той поры год от года девочка все чаще ездила в Саргу — за почтой, за продуктами, а на этот раз отец отправил ее за материей и посудой по заказу бабки Акулины.
В поездках бывало всякое: Люська попадала в бурю и в проливной дождь, не раз случалось, на дорогу выходил медведь, и тогда Орлик останавливался, прижав уши и нервно вздрагивая, и ждал, когда косолапый скроется с глаз, а потом стелющимся карьером пролетал место, где в воздухе еще держался леденящий лошадиную кровь звериный запах.
Было просто удивительно, как мог Орлик в такие мгновения настолько точно ощущать пространство, которое занимала припавшая к гриве Люська, что всегда благополучно проносил ее под нависшими над дорогой сучьями деревьев.
Изредка в пути встречались туристы — в последние годы они все чаще проникали в глухой ким-ярский край. Еще издали, заслышав людей, Орлик поднимал голову, начинал прясть ушами, а завидев, тонко и коротко ржал, будто приветствовал. Но мимо незнакомых всегда проходил широкой пружинящей рысью, готовый в любой миг перейти на галоп.
И вот теперь, когда Орлик неожиданно вскинул голову и запрядал ушами, Люська поняла, что впереди человек. Она подобрала поводья, плотнее уселась в седле, глубже просунула в стремена ноги. Орлик пошел быстрее и вдруг пронзительно и длинно заржал. Это было необычно. Люська смотрела во все глаза, но никого не видела.
«Уж не Мишка ли?» — пронзила радостная догадка. Она невольно сжала ногами бока мерина, пригнулась, и Орлик пошел в галоп.
По дороге навстречу действительно шел человек. И конечно же, это был Мишка, старший брат: высокая, немного сутуловатая фигура, неторопливая походка — по лесным дорогам и тропам он любил ходить медленно, неслышным охотничьим шагом; и ружье за плечами, и большой зеленый рюкзак...
Орлик, как вкопанный, стал перед Михаилом, коротко всхрапнул и ткнулся мягкими губами ему в плечо. Люська спрыгнула на землю.
Они не виделись год, но поздоровались сдержанно, со стороны могло бы показаться, даже холодно: такова была манера всех Маркеловых — здороваться и прощаться без поцелуев, объятий и восклицаний.
— В Саргу?
Люська кивнула.
— Ну, ну... Поезжай, — Михаил гладил ладонью морду Орлика. — Узнал!..
— Акак же!.. — Люська улыбнулась и потрепала мерина за гриву. — Ты рюкзак-то оставь здесь. Обратно поеду — привезу.
— Ладно. Дома все хорошо?
— Ага. Сенокосничаем.
— Дедко и бабка Тимошкины здоровы?
— Ой, бабка теперь бегом бегает! Даже дедко к нам приходил. У них ведь гости — Васька с сыном приехал.
— Васька?!. Смотри-ко ты... Конечно, старикам радость... А Туйко — на цепи?
— На цепи. Вот обрадуется-то!.. С ума сойдет. — Люська вскочила в седло. — Ну, я поеду.