Герман улыбнулся и невольно взглянул на бабку, но представить ее такой, как Катя, у него не хватило воображения.
— И сватов к ей уже много ходило, — продолжал дед, — и батько ее, поди, отдал бы: хорошие женихи сватались! Да как отдашь, ежели она, Акулинушка-то, согласья не давала? А согласья потому не давала, что мы с ей за овинами, вон там, у Саргинской-то дороги, — старик махнул сухой рукой на окно, возле которого сидел Герман, — не одно уж летушко потихоньку целовалися!.. — и дед заулыбался, прищурив глаза и поглаживая бороду.
— Ой, дедко!.. Ты ведь про ильин день начал! — опять воскликнула бабка. Но и она тоже улыбалась, и Герман верил, что все это, конечно, так и было, и оттого, что сам непрестанно думал о Кате, его вдруг охватило странное волнение. Дед и бабка представились ему такими понятными, что он, кажется, уже видел их — молодыми, красивыми, целующимися за каким-то темным строением на окраине деревни близ Саргинской дороги. И дед был очень похож на него, на Германа, а бабка — длиннокосая, стройная, ясноглазая, и на ней было белое платье...
— Дак я про ильин день и рассказываю! Ты только не сбивай меня, — и опять повернулся к Герману. — Ну вот... Значит, на ильин день в тот год, как и всегда бывало, приплыли сарь-ярские парни. Это пятнадцать верст отсюда водой. Как счас помню, на десяти лодках приплыли. Ну, девки тоже, конечно, ихние были, и мужики, и бабы-молодки, дак те не в счет. Народ гуляет, все вино пьют, песни поют, пляшут... И кто-то слух пустил, будто сарь-ярские парни мою Акулинушку ладят с собой увезти, силой аль по сговору, а увезти.
— О господи! — вздохнула бабка. — Сколь раз тебе говорила: не было сговору!
— Ну, не было, знаю, что не было. А тогда-то не знал и поначалу совсем расстроился.
— Еще бы! — воскликнул Герман, на мгновение представив, что какие-то парни хотят тайком увезти Катю неведомо куда.
— Вот, вот! Расстроился я и растерялся. А сарь-ярских парней много было, поди, десятка три. Ну, наших, лахтинских, конечно, больше, что и говорить: деревня была — сотня с лишним дворов. Да ведь парни-то по партиям, и у каждой партии в эдакий праздник свои заботушки. А в нашей-то партии, с нашего-то конца деревни, всего человек десять, не боле. Думали мы, гадали, да и надумали. Подговорили ребятишек, как Колька маркеловский, чтобы они потихоньку все сарь-ярские лодки дегтем напятнали. Лодок-то на береге, поди, сотня дак чтобы потом не перепутать. Они, робятешка-то, и затяпали заячьей лапой, деготком, носы лодок.
Дед раскурил потухшую цигарку, прокашлялся. Герман, заинтригованный рассказом, ждал.
— Ну вот, — старик затянулся, выпустил из ноздрей две густые струи дыма и продолжал: — Когда совсем тёмно стало — а в илью ночи черные! — мы, наша-то партия, спустились на берег и давай сарь-ярские лодки искать. По запаху. Ходим между лодок и нюхаем...
— Ловко!..
— А как же! Быстренько лодки нашли и на воду спустили. Все десять штук. А одиннадцатую свою.
— Свою-то зачем?
— Слушай!.. Связали мы эти лодки друг с дружкой и за озеро поплыли. Перегнали на Мюрк-немь — есть на той стороне этакой крутой мыс, — затянули на бережок и оставили, а сами на своей лодке обратно. Вернулись в деревню, будто ничего и не было. Я побежал свою Акулинушку искать, а остальные из нашей партии слушок пустили, будто парни из Шать-ярь сарь-ярские лодки в озере утопили.
— Ну вы и давали!.. — покачал головой Герман.
— Правда, внучек, правда! Чего уж было — то было... Сарь-ярские сразу на берег. Видят, вправду, нету лодок. Они в деревню да за колья, да на шать-ярских парней. А те и знать ничего не знают!.. Так мы, дураки, всем людям праздник спортили...
— Ну, а бабушка-то, она-то где была?
Дед опять заулыбался.
— А нигде. Дома сидела. Девки своим табуном хороводились. Прослышали, какой умысел у сарь-ярских парней, и упредили Акулинушку. Она скоренько домой с праздника-то. И заперлася. Не украдешь! Там я ее и нашел. По всей деревне шум да гам, а мы с Акулинушкой в темных сенях целуемся!.. Так вот и гуляли.
Герман, улыбаясь, смотрел то на деда, то на бабку, и оба они казались ему теперь такими понятными и близкими, будто он знал их давным-давно.
— А с лодками что?
— С лодками-то?.. А чего с лодками. До утра никто ничего не узнал. Тогда мы своей партией к сарь-ярским парням пошли. Ставьте, говорим, ведро вина, тогда скажем, где лодки. Те — куда деваться? — поставили. Выпили мы с ними это вино да сами же ихние лодки обратно и пригнали. Так все миром и кончилось. И той же осенью я Акулинушку сосватал... Шеисять годов с той поры прошло. Осенью шеисять будет...
Дед умолк и начал скручивать новую цигарку, а бабка вздохнула грустно и стала подавать завтрак...