«Они пытались схватить меня на открытом пространстве, — подумал он. — Но здесь, у девятого ада, им придется попотеть».
Он помчался к скале с быстротой, доступной лишь для животного или дикаря. Сложением он был чистый землянин, высокий и более плотный, чем казалось с виду. Его хлестал ветер пустыни, резкий и холодный, но путник, казалось, не замечал его, хотя на нем была лишь поношенная рубашка из венерианского шелка, открытая на груди.
Кожа его была так же темна, как и волосы. Ее сделали такой годы, проведенные под беспощадным солнцем. Но глаза его были удивительно светлыми и сейчас ярко блестели, как будто вбирая в себя бледный свет луны.
С легкостью ящерицы он заскользил по неровным обломкам валунов. Найдя место под прикрытием скалы, он сел на корточки и опустил голову.
Потом вытащил из кармана револьвер и замер. В его абсолютной неподвижности было что-то сверхъестественное, нечеловеческое терпение, родственное каменному терпению окружающих его валунов.
Приближающиеся темные силуэты стали превращаться в фигуры всадников. Они обнаружили лежащее на песке животное и остановились. Цепочка следов, хотя уже и занесенная песком, но еще достаточно ясная, показывала, в какую сторону пошел человек.
Главный дал знак, и остальные всадники спешились. С быстротой, свойственной солдатам, они вытащили из сумок оборудование и принялись его монтировать.
Человек, притаившийся за скалой, узнал обретающий форму предмет. Это был беннинг. И все равно он не собирался покидать своего укрытия.
Он не мог достать их своим оружием, а ближе они не подойдут. Беннинг же, обладающий мощным энергетическим лучом, достанет его и сделает мертвым или бесчувственным, — как им захочется.
Он положил бесполезный револьвер в кобуру, так как знал, кто эти люди и чего они хотят от него. Это офицеры Земного полицейского контроля, и они несли ему награду — двадцать лет в лунных камерах-блоках.
Двадцать лет в серых катакомбах среди молчания и вечной темноты.
Он сознавал неизбежность наступающего: голод, боль, одиночество. В свое время он познал большую часть перечисленных лишений и все же не собирался сдаваться на милость победителя. Он посмотрел на пустыню, на ночное небо, и глаза его наполнились отчаянием. Странно прекрасные глаза существа, стоявшего у черты жизни, одновременно и менее и более великого, чем человек.
Предводитель отряда медленно направился к скале и, подняв руку, крикнул:
— Эрих Джон Старк!
Ветер ясно донес его слова, и темноволосый сжался в своем укрытии.
Всадник остановился и заговорил снова, на этот раз на другом языке. Это был не земной, марсианский или венерианский язык, а незнакомый и такой же резкий и полный жизни, как и залитые лунным светом марсианские равнины, что его породили.
— О, Н’Чака, я взываю к тебе!
Последовало долгое молчание. Всадник и животное под ним застыли в ожидании.
Эрих Джон Старк вышел из тени.
— Кто называет меня Н’Чакой?
Всадник явно почувствовал облегчение и ответил по-английски:
— Ты прекрасно знаешь, кто я такой, и мы можем мирно поговорить.
— Конечно, можем, — пожал плечами Старк.
Всадник спешился и направился к скале, Старк в свою очередь пошел навстречу. Он был небольшим и жилистым, этот офицер из ЗПК, но в нем ощущалась та железная воля, что отмечала всех жителей планетных границ. Эти планеты-сестры не были запретными мирами, какими казались когда-то с расстояния в миллионы миль. На них тоже жили люди, потомки тех, кто когда-то организовал эту систему. Но все эти миры были жестокими.
— Давно это было, Эрих, — сказал подошедший.
— Да, пятнадцать лет назад, — кивнул головой Старк.
Еще несколько мгновений мужчины изучали друг друга, потом Старк сказал:
— Я думал, что ты все еще на Меркурии, Энтон.
— Нас всех отозвали на Марс, — он вытащил пачку сигарет. — Закуришь?
Старк взял сигарету. Они молча курили, ветер крутил у их ног песок, а трое патрульных ждали у собранного беннинга. Энтон ничем не рисковал. Электролуч оглушал мгновенно. Потом он сказал:
— Я буду жесток, Эрих. Я хочу тебе кое-что напомнить.
— Оставь свои слова при себе, — возразил Старк. — Ты меня схватил. Больше разговаривать не о чем.
— Да, — согласился Энтон. — Я тебя схватил, и мне понадобилась для этого чертова уйма времени. Вот почему я и хочу поговорить с тобой.
Взгляд его темных глаз встретился с холодными глазами Старка.