Вверху — приборная доска. Прямо на тебя смотрит голубыми глазами океанов твоя родная планета. Если я отправлюсь в «полет», глобус будет заботливо отмечать мой звездный путь.
— Ну что ж, начнем подготовку к «старту», — негромким, глуховатым голосом говорит Иван Петрович и терпеливо объясняет последовательность всех операций — от посадки в корабль до возвращения на Землю. Идут запросы, команды, доклады. С трудом усваиваю непривычные словосочетания, точнейшие показания приборов. И вот уже слышится не тихий, поясняющий голос, а командирский, повелевающий:
— «Тополь»! «Тополь»! Я «Весна». Как меня слышите? Доложите о посадке в корабль!
Воскресив в памяти ранее рассказанное, отвечаю быстро, но, видимо, не столь точно, и мой наставник требует повторного доклада. Теперь вроде получается как надо:
— Я «Тополь». Слышу вас хорошо. Посадку в корабль произвел. Все в порядке. Разрешите приступить к проверке оборудования?
Не без консультации идет проверка радиосвязи, вентиляции, пультов управления. Все тумблеры ставятся в «нулевое» положение, и будто с ходу подбирается ключик к тайне всех систем и приборов: теперь видна полнейшая картина их состояния.
Проверка идет опять-таки по летному закону — слева направо. Невольно думаю о том, как пригодились космонавтам их летные навыки, утвердившееся годами умение читать все приборы, не распыляя внимания. Иван Петрович с удовлетворением отмечает, что его подопечные достигли такой натренированности, что, не глядя на многочисленные тумблеры, могут их включать безошибочно. Конечно, это не сразу пришло. Иным далось с трудом. Но теперь люди ориентируются в корабле, как в своем доме.
Приятен микроклимат. Я его устанавливаю по своему усмотрению. Всем телом ощущаю, как по скафандру течет слегка щекочущий поток воздуха.
Подготовка к «старту» между тем продолжается. Проверяется приборная доска, система «Взор», ручка управления, контейнер с продуктами, ассенизационное устройство, магнитофон, освещение кабины, системы жизнеобеспечения… Теперь мой долг доложить:
— «Весна»! «Весна»! Я «Тополь». Проверку оборудования и систем закончил. Все в порядке. Давление в кабине… Влажность… Температура…
Объявляется тридцатиминутная готовность. К этой команде Иван Петрович, видимо, давно привык. Его голос не раз повторял заветные два слова, и произносить их он научился с деловым спокойствием.
…Очередная, более короткая готовность. Мне надлежит надеть перчатки, опустить забрало гермошлема. Раздается грохот. Включены имитаторы ракетных двигателей.
«Полет» начался!
Корабль «покидает» свое земное пристанище. Он устремлен в зенит, чтобы там, на высоте, лечь на орбитальный курс. Воображение дорисовывает и отбушевавший под ракетой огненный буран, и громовой, постепенно растаявший гул двигателей в миллионы лошадиных сил…
Конечно, сегодня «Ласточка» совершает свой земной, условный «полет». Мой консультант напоминает, когда должны отделиться сработавшие ступени ракеты. Сбрасывается обтекатель конуса. Начинают скрупулезный отсчет времени электрочасы. Они ведут счет от долей секунды до нескольких суток. Начал медленное движение глобус. Над ним белеют две буквы: «Д» и «Ш». Долгота и широта. На черном фоне стрелка отмеряет меридианы, на голубом — параллели. Ниже — еще две буквы: «Э» и «О». Экватор и орбита. Но мой взор прикован к корабельному «Взору». Там плывет родная планета. Нет, не вся она, ее частицы, столь знакомые по стратосферному полету. Показался ежик синеватого леса, белесый разлив берез. Осколком зеленоватого льда блеснуло озеро. Потом выплыли горы.
Начался орбитальный «полет». Иван Петрович объясняет, как имитируется вход и выход из тени. За несколько минут мы «перелетели» из ночи в день. Когда корабль выходит навстречу Солнцу, в кабине зарождается бело-розовое утро. Быстро сгорает день, и тихо крадется вечерняя темень. С наступлением ночи ярко светят навесные звезды. Если на иллюминатор наползает Земля, там ничего не различишь, лишь иногда зардеется горсть огоньков. Руководитель тренировки сожалеет:
— Может, зря мы не нанесли каких-то ночных пейзажей Земли. Попович рассказывает, что лунной ночью видел едва различимое свечение далекой воды. Другие космонавты говорили о россыпи городских огней.