Стрелок, уперев оружие в землю, согнулся, дернул, взводя тетиву, и опрокинулся с криком, пытаясь зажать перехваченное волчьими клыками бедро. Из рассеченной жилы алым ударило в многолетний хвойный ковер.
А вырванный из-за спины меч с лютым свистом уже ударил в круглый щит, и последнего латника отбросило на несколько шагов. Он грянулся на спину, но – умелый воин – ловко кувыркнулся и воздел себя на ноги. Лишь для того, чтобы попятиться под тяжелыми ударами. Меч путника замелькал размазанными полосами. От щита полетели щепки. И вдруг голая нога тараном ударила в многострадальный щит. Меч отшвырнул неловкую защиту. Противно заскрежетала разрываемая сталь личины, и воин сломанно рухнул на землю. Старший прыжком оказался у стрелка. Меч блестящей змейкой нырнул в щель забрала.
– Кто послал?
– Не знаю. Вон тот знал, – указал на вожака с пробитой копьем шеей.
– Тогда ты мне без надобности. Прощай.
Голопятый легко двинул кистью. Из-под личины широко хлынуло красное.
Из кустов вышел волк. Вкусный запах свежей крови забивал глотку голодной слюной. Не сейчас. Бой еще не окончен. Он чуял странный запах. Не человек. Не волк. Не Старший.
Осыпая с глыбистых плеч водопады хвои, из ловкого укрывища, вырытого прямо в земле, выскочил еще один. Рослый, крупнотелый, он двигался неожиданно быстро. В куртке волчьей шкуры, в которой искусно выделанная голова служила капюшоном для круглого шлема. В мягких кожаных штанах, заправленных в высокие лохматые сапоги. С небольшим щитом, что кустился полосками шкур. Напоминал какого-то странного зверя, вставшего дыбом. Меч не доставал, тот и так торчал рукоятью из-за спины. Вниз. У бедра.
Краем глаза ухватив сбоку движение, волк плавно переместился за спину Старшего. Прикрывая.
С толстой ветки бесшумно перетек на землю кто-то длинный, гибкий. Сквозь чехол рысьей шкуры блеснул булат доспеха. Легкие, как пух, шелковистые волосы удерживает широкий ребристый стальной обруч. Гибкий уселся на ногу, уперся второй стопой в землю, аккуратно устроил на колене длиннопалые кисти, утвердил на них подбородок. Глянул широко распахнутыми зеленоватыми глазами на Старшего.
– Правда же они скучны? – спросил тихим ровным голосом. – Я так давно их растил. А зацепить тебя не смогли.
Мечей на нем видно не было, но от мягко растекшегося в ленивой расслабленности тела веяло готовностью немедленной атаки. Опасностью.
– Даже стыдно. – Он замолчал, глядя на Гравольфа.
– Какая встреча, Эль Гато, – вроде бы даже обрадовался. – Что это тебя на Север занесло? Или выгнали? Не сам ушел?
– Ты знаешь, как трудно меня выгнать, – оскалился гибкий и добавил, как плюнул: – Старший.
– Трудно не значит не можно.
Ладонь Эль Гато цапнула голенище высокого сапога. Взвизгнул от боли рассеченный воздух, и, уставившись на Старшего острым жалом, яростно задрожал длинный тонкий клинок. В ответ блеснул синевой широкий, как меч, наконечник копья. Опять голодный. Быстрой змейкой спрятался клинок в норку голенища.
– Я не драться пришел, – притушил ярость в глазах гибкий. – Поговорить.
– Затем и свору свою спустил? – Улыбка того, кого называли Старшим, весьма напоминала волчий оскал. В глазах вдруг мелькнуло понимание. – Тебя ведь попросили передать мне приглашение. Так?
– И что с того? – пружиной взвился на ноги гибкий. – Это достойные люди.
– В твоих устах это странно звучит, Эль Гато. Люди – и вдруг достойные. Могу напомнить. Память у меня хорошая.
– Люди разные бывают.
– Отцы, например.
– Да, Отцы, – с вызовом отозвался гибкий.
Гравольф задумчиво рассматривал синеватый металл копейного наконечника.
Волк никак не мог понять. Кто те, с кем разговаривает Старший? Они точно не были людьми. От них, от них самих несло зверем. Не от одежды, покрывающей их тела: пошитая из хорошо выделанных шкур, она несла еще запах своих бывших хозяев, но совсем слегка. Лобастый удивленно наклонил в сторону голову. От гибкого, растворяя в себе человечий запах, плыла тяжелая волна странного кошачьего аромата. А вот от другого пахло братом. Волком. Но не был он волком. Не был.
– Гато, я с удовольствием поговорю с последователями того восторженного мальчика, но потом. Сейчас меня ждут. Я объявлюсь сам, – наконец прервал молчание Старший.
– Ты идешь в Урочище, – спокойно сказал гибкий.
– Да. – В ответе мелькнуло удивление.
– Ты хочешь встретиться с Гневным Жеребцом. – Гибкий не спрашивал, утверждал.
– А тебе-то что до этого? Или твоим отцам?
– Тебе не стоит торопиться. – Гибкий оскалил в улыбке зубы. Желтоватые, крепкие, с острыми гранями. В лицо противника толкнулась волна смрада, так не вяжущаяся с изящным обликом воина. – Ведь ты прав. Здесь лишь треть моей стаи. А две трети, как ты понимаешь, в Урочище.