Василию стало зябко, и он заерзал на стуле.
- О, знакомься, - Лямкин сменил тему разговора на молодую стройную девушку с темными волосами и траурным макияжем. - Мадемуазель Кúки Мóра, лаборантка.
- Зовите меня Кики, - игривым голосом произнесла дамочка.
- Василий, - представился он в ответ. - Зовите меня Василий.
- И как Вам здесь? - поинтересовалась лаборантка.
- Если честно, многие вещи в голове не укладываются! - простодушно признался Василий.
- Значит, Вы неправильно укладываете, - сделала замечание мадемуазель Кúки Мóра. - Надо аккуратненько, вещицу к вещице. А то у некоторых там чердачное помещение. Навалят в кучу чего ни попадя!
- О, а время-то... - сказал кто-то за дальним столом.
- Засиделись, - подхватили в коллективе. - Пора и честь знать.
Собрание начало расходиться.
- Сейчас обеденный отдых, - пояснил Лямкин. - С этим у нас строго. Печемся о здоровье сотрудников и их работоспособности. - Лямкин подмигнул. - Сейчас заскочим на минуту в МАНЮ, а потом я тебя провожу.
Кафедра Математического Анализа Нормальных Явлений, сокращенно МАНЯ, располагалась несколькими дверями по соседству. Маней, просветил Лямкин, называли и персонально заведующего этой кафедры, с которым Василию довелось познакомиться лично. Профессор передвигался семенящей походкой (маленькими шажочками на полусогнутых) в сторону выхода и обратил внимание на Василия.
- Голубчик, - обратился к Василию семенящий мимо Маня, - Вам не следует так напрягаться! Вы бледны. Это грозит нервным диатезом и диареей. Витамины и покой! - донеслось от его спины, скрывающейся в выходных дверях.
- Песню знаешь? - спросил Лямкин и пропел:
Семенящей походкой
Ты вышел из МАНЯ
И скрылся из глаз
За дверьми НИИ ПНЯ.
Слова казались знакомыми.
- Вроде, да, - неуверенно ответил Василий.
- Про него. - Лямкин махнул рукой в сторону исчезнувшего в дверях НИИ ПНЯ профессора Мани.
- А-а... - Василий снова посмотрел на еще не остывший след.
- А профессор абсолютно прав насчет сна! - Рядом с Василием снова оказался Шалтаев-Болтаев (Лямкин удалился в глубины кабинетов). - Мыслительный процесс, производимый человеком во сне, - бесценен и неповторим. Это наиболее современный творческий подход, - произнес Шалтаев и исчез.
Василий огляделся. Открыл дверь кафедры, проверяя, не туда ли испарился Болтаев, и снова закрыл.
- Здоровый сон, батенька! Два раза в день. - Вместо Шалтаева появился Овалов. - Можно три... и четыре - как получится. Не перетруждать себя ни в коем случае! Отдохнувшие кадры - залог высокой производительности умственного труда.
Овалов проводил Василия в его комнату.
- Вот Вам специальные пилюльки-витаминчики, - Овалов высыпал на ладонь Василия разноцветные шарики и кружочки. - Последние разработки нашего НИИ! - Овалов подмигнул Василию, проследил, чтобы тот лег в постель и эти «последние разработки» проглотил, только после этого скрылся, прикрыв дверь.
Василий зевнул. Ему не хотелось спать. Странно, еще вчера он с удовольствием окунался в сонную негу дивана, предпочитая красивые красочные сны непонятной и оттого несущей опасность действительности. Василий снова зевнул. Он упорно боролся со сном, но тот, как всегда, вышел победителем.
* * *
Василий сидел на вершине горы рядом с Прапернáуком. На этот раз вид его был вполне приличным и не пугающим: он сидел темным каменным человеком на гранитной глыбе, уперев локоть в колено и подперев ладонью подбородок. (Впрочем, на этот раз, кажется, это был Стенгаз, а Прапернаук промышлял где-то внизу). Василий уже видел где-то такую скульптуру. Может, в книжке, а может, и в музее. В последнем заведении он, правда, был уже очень давно, так что вариант с музеем внушал некоторые сомнения. С другой стороны, книжек с картинками он тоже давно не открывал (если не считать недавней с нелепыми пятнами, в которых только психиатры способны усмотреть какие-то рисунки). Но образ был запоминающийся, так что мог отложиться на долгие годы. В общем, Василий решил прекратить истязать память, как вдруг вспомнил, что эта композиция называется «Мыслитель». Способности работы «освобожденного мозга» покорили Василия. «Вот так так! А ведь прав был профессор! Стоит перестать напрягать голову, дать ей больше сна и покоя, и начинает шурупить!» Последнее выражение развеселило Василия, и он живо представил себе большую лысую голову, утыканную разболтавшимися шурупами, которые чья-то рука то подкрутит, то ослабит, создавая необходимую балансировку.
- Послушайте, уважаемый, а как Вы находите теорию инопланетного зооморфизма? - Василию до зуда в пятках хотелось отличиться умной научной дискуссией.