— Мы к вам студентку подсадили, — сообщила нам диспетчер, как только мы появились в поле ее зрения за стеклянной перегородкой.
"Хорошо бы ее звали не Лена", — подумал я и живо спросил:
— Как зовут?
— Маша ее зовут, она там сидит в конференц-зале.
— Ну, Краснощеков, тебе, брат, не повезло, — сказал я и направился туда.
— Это почему? — догнав меня, спросил Краснощеков.
— Что почему?
— Почему мне не повезло?
— Да потому, — громко ответил я, — что ты специализируешься только на Леночках.
— Ты не прав, мистер. Я разносторонне развитый мужчина, и Маша меня ничуть не смущает.
В глубине зала сидели четыре фемины, в которых мы сразу признали студенток.
— Попробуем угадать, которая из них Маша, кто первый угадает, тому и карты в руки, — обозначил правила игры Краснощеков.
К сожалению, нам не представилась возможность определить кому, собственно, карты в руки, так как одна из милых пташек встала и волнующей походкой направилась к нам:
— Извините, вы работаете на машине 8652?
— Нет, но если вы там работаете, мы немедленно к вам присоединимся, — пустил Краснощеков в ход все свое обаяние.
Маша густо покраснела, кивнула головой и ретировалась обратно к подругам.
Через полчаса, пролетевших за тщательным обнюхиванием, разглядыванием и, в конечном итоге, поеданием форели, селектор хрипнул:
— 8652 ножевое, поехали.
— О, напарница, получишь боевое крещение, посмотришь человеческие потроха, — Краснощеков нагнал страху на и без того взволнованное существо.
— Вы мне только объясните, что я должна делать, а то ведь я в первый раз, — попыталась улыбнуться Машенька.
— Что ты должна делать, тебе в училище объяснили, а на вызов поедешь одна. У нас так принято.
Маша окончательно перестала ориентироваться во времени и пространстве, и по-моему, была на грани обморока.
— С такой нежной и сложной душевной организацией, как у Машеньки, нельзя контактировать посредством жлобского, солдафонского юмора, пахнущего конским потом! — я презрительно глянул на напарника и открыл перед юной особой дверь кареты.
— А мне нравится запах конского пота, и не только запах, но и вкус, — Алексей преступил все рамки приличия и понес полную околесицу.
Я не стал провоцировать Краснощекова на дальнейшие нелепости и юркнул к Маше в карету, под предлогом ознакомления студента с медицинской аппаратурой…
Моя словесная диарея купировалась на площадке перед дверью квартиры, из которой поступил вызов, сама дверь, кстати сказать, была открыта. Краснощеков предостерегающе поднял руку, и мы проникли во чрево квартиры.
— Скорую вызывали? — крикнул я в пустой коридор.
Из боковой двери вышел ничем не приметный человечек и засеменил к нам, на ходу повторяя:
— Быстрее помогите, сделайте что-нибудь.
В одной из комнат на груде тряпок подозрительно тихо лежала женщина. Кожные покровы были пугающе бледны. Полы разорванного халата в желтый цветочек были распахнуты и обнажали внушительную колото-резанную рану в правом подреберье.
— Так, Маша, беги к водителю и возвращайся вместе с ним и носилками, — скомандовал Краснощеков.
В это время я уже измерял давление, а Алексей стал налаживать капельницу. К нашей чести надо заметить, что в критические минуты мы можем действовать грамотно и оперативно, несмотря на все наше разгильдяйство. Мы произвели инфузию противошоковых препаратов, наложили повязку и вызвали милицию.
— Где там Маша с Панковым ходят? — спросил я у напарника.
— Да и мужичок этот куда-то запропастился, — пожал плечами Краснощеков, — хотелось бы вообще узнать, что здесь произошло.
В этот момент в дверях показалась наша практикантка.
— Тебя, милая моя, только за смертью посылать, — выразил я свое недовольство.
Несмотря на мое замечание, Маша оставалась неподвижна и продолжала молчать. Мы с Краснощековым, как по команде, повернули к ней головы. Маша была бледна и своей бледностью могла поспорить с нашей пациенткой, глаза были широко открыты и всю ее колотило, как в лихорадке, но самое ужасное было то, что к тонкой изящной шее бедной девочки был приставлен длинный, в ржавых пятнах кухонный нож. Из-за ее плеча торчала плешивенькая головенка того самого мужичка, который встретился нам в коридоре.
— Хотите я ей голову отрежу? — прохрипел он и посмотрел на нас совершенно безумными глазами.
На некоторое время мы оцепенели, а мужичок, не видя никакой реакции с нашей стороны, подтянул Машу к себе за плечи и еще глубже вдавил острое лезвие в мягкие ткани шеи.