— Да брось ты, — было видно, что напарнику не совсем ясен смысл моих слов, но он все же попытался меня успокоить, — все это игра в одни ворота. Ни ангелы, ни копытные в твою жизнь не вмешиваются, им до этого нет дела, они сторонние наблюдатели. И с кем быть, с черным или с белым, зависит только от тебя.
— Хорошая мысль, она мне нравится, пожалуй, возьму ее на вооружение, — успокоился я.
— Ну, раз хорошая, тогда поехали на вызов, нас уже два раза кричали.
Спускаясь по лестнице, я услышал обрывок разговора доктора Ларчикова с Настенькой:
— Кунилингус — это краеугольный камень сексуальных отношений! — втирал он ей.
Глава 5
— Хлеб да соль, гробовщики! — на пороге уже знакомой мне квартиры стояла Леночка, держа перед собой антикварное, в серебряном обрамлении, зеркальце с изображением химер. Их порочные глаза, так же как и наши, уставились на горку белого порошка, расположенного по центру.
— Ты что, дура? — Краснощеков был не расположен шутить, — а если бы твой папаша вошел?
Леночка приняла более расслабленную позу, перенеся всю тяжесть тела на одну ногу, причем это незаметное движение вызвало весьма значительное перемещение короткого халатика вверх.
— Если вам не нравиться мое хлебосолье, то для таких зануд, как вы, на кухне имеется пара пряников, можете попить чаю.
— Ты наркоманка, и других втягиваешь, — грозный тон Краснощекова никак не вязался с широкой улыбкой, всплывшей на его лице, — опять что ли веселиться сегодня пойдем?
— У тебя, Леша, больное воображение, потому что ты жаден и жирен. Я всего лишь пекла пирожки для папочки, а это остатки муки, — всем своим видом Леночка выражала оскорбленную невинность.
— Я думаю, такие пирожки пришлись бы всем по вкусу, — восстановил я перемирие, — тем более, что пекла ты их будучи абсолютно голой.
— Я не голая, а просто не одетая, — парировала ведьмочка.
— Ладно, давай фигнем! — примирился с ситуацией Краснощеков и двинулся в комнату. За ним, пританцовывая и напевая, "в Багдаде все спокойно", последовали мы.
— Что там с картиной нашей? — спросил Алексей и вальяжно развалился в кресле, передавая мне пластмассовую трубочку.
— Ну, может наживете немного, да съездим всей грядкой в загранку.
— А поконкретней, — глаза напарника заблестели изумрудным блеском. Ему, наверное, померещился "боинг" с собственным именем на борту и взвод соблазнительных мулаток.
— Брось ты, это всего лишь какая-то копия, а не флаерс в рай. Может, даже двадцати долларов не стоит, — осадила его Елена и сразу же обратилась ко мне, переменив тему, — Михаил, вы так и будете ездить по клубам один, как старый скопец. Позвонили, хотя бы той расфуфыренной сучке, которую вы трахали в лодке на озере, пока мы с Алексеем плавали за жабами.
— Это у меня было романтическое приключение, — попытался я остановить неожиданную атаку.
— Романтическое приключение — это когда хотя бы один остается в штанах, — принял Краснощеков сторону своей избранницы, закинувшей свои аппетитные ножки ему на колени.
— А если это любовь? — не унимался я.
— Ты можешь любить и трахать эту стерву одновременно, — выписала эпикриз Елена.
Я сдался и пошел звонить Анжеле, которая оказалась дома и с радостью согласилась принять участие в маленьком кураже.
— Странно! — сказал я сам себе, — обычно в таких ситуациях девушек нет дома, или они не могут по причине критических дней.
— Сударь, что вы там бормочите? — поинтересовался Алексей.
— Я говорю, что картину лучше не продавать пока.
— Почему это? — изумилась Леночка.
— Потом объясню, — сказал я и нагнулся к зеркалу.
Когда чай с пряниками был выпит наполовину, а Леночка совершенно оделась, в дверь позвонили.
— Мир этому дому! — в дверях показался Кирилл, державший в одной руке пластиковый пакетик, а в другой початую бутылку коньяка.
— Мы не можем изменить ход истории, но мы можем сделать ее лучше! — из-за плеча Кирилла показалась Виктория.
Тут началось настоящее веселье, занавес упал и мне пришлось аплодировать.
Через некоторое время, проведенное в поглощении коньяка и кокаина, где-то на краю моего восприятия я узрел знакомый образ. Им оказалась и вправду не в меру расфуфыренная Анжела, стоящая у дверей известного в городе гей клуба под лаконичным названием "Семь процентов".
— Что ты делаешь, любимая, в этом содоме, ты же сейчас превратишься в соляной столб, — заорал я и, неожиданно упав на колени, заглянул ей под юбку.