— Ясно! Да я и не против, ко мне если по-людски, то и я так же. А орать не хера! Наорались шакалы, там, за запреткой! Скажи спокойно, я всегда пойму.
— Вот и договорились, — нерусский спрятал ствол, приказал: — Серый, принеси из баркаса груз — два свертка и ящик!
Серый молча выполнил приказание, на причал легли два продолговатых предмета, завернутых в старые ватники и перетянутые бечевкой, рядом — продолговатый зеленый ящик — цинк, на языке военных, — коробка с патронами.
— Значит, так, — продолжал Сулема. — Я сейчас убываю, у меня свои дела, а Шмель разъяснит вам все. Будете выполнять все его инструкции. И еще: на неделю как минимум от спиртного вам придется отказаться, это приказ. То, что не допили, допейте — и кранты.
— Начальник, тут по вечерам с тоски сдохнешь без допинга!
— У Шмеля есть чем разогнать вашу тоску. Еще вопросы есть?
— «Буржуйку» бы соорудить, я в спальник не вмещаюсь, — попросил Малой.
— Печки не будет, а в спальник можешь не залазить, накройся им сверху. А под низ веток кедровых настели. Тепло будет. Еще вопросы?
— Вроде все!
— Давай, Шмель, принимай команду. Мужики они ничего. Малой ершистый мало-мало, но это от дури и силы, которых у него хоть отбавляй. Но сам свой чувак! Главное, не собачьтесь. Помните, одно дело делаем! Все, погнал я, дня через два, к среде, может и раньше, проведаю вас. Серый, отвяжи лодку!
Сулема сел в баркас и вскоре скрылся за поворотом вверх по реке, в противоположном тому, откуда приплыли, направлении.
Троица, оставшаяся на причале, молча проводила его взглядом и только тогда, когда лодка скрылась за поворотом, оживилась.
— Ну что, братва, — миролюбиво начал Шмель, — старое забудем?
— Забудем! Да и ничего и не было, — ответил ему в тон Малой.
— Вот и ништяк! Выжрали все или осталось что?
— Да осталось немного, на похмелку. На двоих, — ответил Малой.
Шмель улыбнулся:
— Похмеляйтесь, я это дерьмо не потребляю.
— Чего так? — спросил все тот же Малой. — Аль больной?
— Нет! Не приучен. У меня свой кайф.
Он достал мешочек, похожий на кисет, высыпал на ладонь зеленоватую, мелко нарубленную массу.
— Дрянь? — воскликнул Малой.
— Она самая, травка, анаша. Кайф от нее ништяк, потому как конопля индийская. Из Таджа, не халам-балам!
— Ну тогда будем жить, если поделишься, конечно, — оживился Малой, вопросительно смотря на Шмеля.
— Почему не поделиться? Я не жадный, не то что ты, Малой!
— А что я?
— А то, что самогону у тебя строго на двоих осталось!
— Ну ладно, это я так, не обделил бы, не из таких!
— Тогда раскумаримся? — Какой базар! Забивай плотнее и без табаку. Самогон подождет, авось не выдохнется!
Шмель соорудил приличный косяк. Присели на корточки, пустили папиросу по кругу.
— Ух! Ништяк анаша! — восторженно оценил качество наркотика Малой, сделав положенные три затяжки и передав курево дальше, Шмелю. — Самогон по сравнению с ней — фуфло, а эта сразу потащила, ништяк!
После второго круга выбросили мундштук. Наступило расслабление, тревоги и заботы отошли в сторону, осталось блаженное ощущение беспечности и безразличия, что, однако, не помешало продолжить разговор.
— Повеселее стало, Малой? — спросил Шмель.
— А то!
— Ну и хорошо. Думаю, делить нам нечего, оттого, как говорил кот Леопольд из мультфильма: «Давайте, ребята, жить дружно!»
— Базара нет, Шмель! Говори, что делать предстоит?
— Шишки с кедров сбивать!
— Я же серьезно! — надулся, как обиженный ребенок, Малой, но без тени агрессии.
— И я серьезно! В тряпье, что принес Серый, две винтовки «СВД». Слыхали о таких?
— «СВД»?
— Ну да, снайперские винтовки. И цинк боевых патронов к ним. Хозяин велел сделать из вас настоящих снайперов. — А твой хозяин не подумал, что мы можем с этими игрушками уйти в тайгу?
— Во-первых, не мой, а наш хозяин, во-вторых, для чего в тайгу?
— Ну мало ли? Трясти артельщиков, что золото моют?
— Нет, Малой, хозяин не боится этого. Он ничего не боится, на то он и хозяин. Это его все боятся, ибо не прощает он никому и ничего, даже малейшей провинности. А насчет того, о чем ты говорил, Малой, то далеко ли ты уйдешь? В тайге? Не зная ее законов?
— Да я так, пошутил!
— Со мной шути, со мной можно. А вот с Сулемой лучше не надо. Он правая рука хозяина, его палач!
— Спасибо за науку, будем знать. А кто он, этот грозный хозяин?
— Вам этого знать не надо. Наступит время — узнаете, если он этого захочет. Вообще же, не думайте лучше ни о чем, а выполняйте свою работу, целее будете!
— Так, значит, по шишкам стрелять будем? — переспросил Серый.
— Именно, — ответил Шмель.
— Из чего, братан, — обратился Малой к Серому, — следует, что взяли нас с тобой на «мокрое» дело. Не иначе валить кого-то придется. Угадал, Шмель?
— Не знаю. Но скорее всего, так!
— А ты давно пашешь на своего хозяина? — неожиданно сменил тему разговора Малой.
— Третий год, а что?
— Что он за мужик? Не кинет по концовке?
— Пока никого не кидал, насколько знаю. Каждый получал то, что заслужил.
— И много ты заслужил за эти три года? — продолжал в том же духе Малой, хотя видел, что эта тема начала раздражать Шмеля.
— Ты любитель считать чужие деньги? — вопросом на вопрос ответил Шмель. — Учти, здесь такой интерес не поощряется. Что заслужил — все мое!
— Закончили базар, а? — предложил Серый. — Что вы как маленькие, на самом-то деле. Давайте лучше похаваем, а то после дряни аппетит разыгрался волчий.
— Золотые слова, Серый, — поддержал его Шмель, — жрать действительно хочется. Ну а потом приступим к делу.
Троица зашла в дом, где плотно перекусила тушенкой.
После перекура Шмель развернул винтовки.
— Дело когда-нибудь со снайперским оружием имели? — спросил он.
— Откуда?
— Тогда для начала слушайте и смотрите, я расскажу вам общее устройство оружия и механизм его применения.
Команда новоявленных стрелков приступила к учебному процессу.
А Сулема, покинувший снайперов в двадцати минутах хода от Рахтура, остановил и спрятал в прибрежных зарослях баркас, устроился в нем поудобнее и уснул. В шесть часов, как и планировал, он проснулся и вывел лодку на чистую воду, завел мотор и на средних оборотах, держась правой стороны, где встречное течение было слабее, направился к Рахтуру. Остановился на окраине у первого мостка, причалил, закрепил лодку и пошел вдоль берега по тропинке к причалу Якова Петровича Голонина. Около семи к реке обычно спускалась рабыня старика, Настя. Ее-то и надо было увидеть чеченцу. Он присел на бревно, закурил. Вскоре затрепетали металлические поручни и послышался характерный звук ударяющихся друг о друга пустых ведер.