— Я был уверен, что ты согласишься мне помочь.
— При помощи самого подлого шантажа!
— Такова жизнь, Егор. — Но я еще не все сказал.
— Так говори. Я внимательно тебя выслушаю.
— Делаем так. Ты немедленно убираешь постояльца от родителей, я же связываюсь с другом из ФСБ, он забирает из деревни моих. Чтобы больше подобный шантаж не прошел.
— Но твой друг наверняка почувствует в твоей просьбе неладное и предпримет меры, чтобы через родителей, которые могут дать описание моих людей, начать раскрутку этого дела и в конце концов выйти на меня. И все твои просьбы никакой роли не сыграют. Комитетчики не упустят своего шанса, несмотря на все заверения. С ними такие вещи не проходят. Я не согласен на эти условия.
— Что ж, тогда я вызываю комитетчиков сюда и в деревню, глядишь, и успеют спасти стариков, а нет, то ты пожалеешь, что родился. Вот такой расклад.
Егор взял трубку сотового телефона, набрал номер справочной.
— Подожди, — остановил его Вишняков, — не горячись, выслушай мое предложение.
— Ну?
— Кончим игру.
— Не понял?
— Все ты понял. Ты выиграл, я сделал ставку не на того человека и совершил ошибку. Что ж, надо уметь и проигрывать! Я сейчас уберу охрану, вывезу тебя отсюда. В машине мы будем втроем: я, ты и водитель. Он будет без оружия. Поедем к месту захоронения Галины, водитель вскроет могилу, заберешь улики против себя, потом к твоим в деревню, заберем стариков, и я доставлю тебя куда угодно, хоть к зданию ФСБ на Лубянку. И… разойдемся. Живи, как хочешь, никто тебя не тронет!
Егор не мог понять, почему вдруг Вишняков так легко признал поражение и предлагает вариант полной реабилитации Астафьева и свободы. Он не мог знать, насколько хитер Вишняков, решившийся на последний ход, разыгрывая карту несчастного отца, которому не удалось организовать акцию спасения дочери. Дмитрий Петрович играл и делал это умело. Если бы Егор имел хоть десятую часть коварства этого человека, он, возможно, и раскусил бы его. Но Астафьев был человеком порядочным и не мог предположить, что вновь попадает в сети Вишнякова. Ему бы согласиться и принять вариант Вишнякова, но его неожиданно охватили сомнения. Он хотел понять логику Вишнякова, а ее не было, был лишь точный, подлый расчет. Астафьев вдруг подумал о дочери Вишнякова, которая решением отца, по сути, приговаривалась к смерти. И Егор спросил:
— А как же твоя дочь? Ты успеешь выплатить выкуп?
Вот этого и ждал Дмитрий Петрович. Клюнула честь офицерская! С заглотом клюнула. Вишняков сыграл скорбное раздражение:
— Тебе теперь какая разница? Ты и твоя семья не пострадают, а это для тебя главное. Какое тебе дело до моей дочери?
— Я спросил, ты успеешь заплатить выкуп?
— А где я возьму три миллиона долларов? Может, ты займешь мне?
— Три лимона «зеленых»?
— Ты думаешь, если сумма была бы реальной, я пожалел бы денег и стал искать профессионала? Да мне плевать на деньги, но у меня нет той суммы, которую запросили похитители, и взять ее негде! Ну что ты застыл? Мы едем? Или и дальше будешь мне мозги сношать? Выиграл? Радуйся!
— Стой! Погоди! Отдай команду вывезти моих родителей на Лубянку, я им записку передам, кого там спросить. Друг сделает для них все, что нужно! И нож с часами прикажи сюда доставить. Потом говорить будем. Звони, не теряй времени!
— Я не пойму тебя, герой!
— Звони, говорю, потом поймешь! Я пока думать буду!
Через два часа условия Астафьева были выполнены. На сотовый телефон Вишнякова позвонил Кулагин.
— Егор, что все это значит? И где ты?
— Володь, мои у тебя?
— Да!
— Сними где-нибудь для них квартиру, чтобы никто, кроме тебя, адреса не знал, и если есть возможность, обеспечь их безопасность.
— Ты можешь мне объяснить, куда ты попал?
— Со мной все в порядке, еще встретимся. Назови свой мобильный номер.
Кулагин продиктовал цифры. Егор, обладавший отличной памятью, не стал записывать. Спросил:
— Я могу, Володь, на тебя рассчитывать?
— Насчет родителей или ты еще что-то имеешь в виду?
— Насчет родителей.
— Можешь не волноваться, они будут в резиденции одной секретной службы.
— Спасибо, и прошу тебя, не пытайся что-либо выяснять обо мне, только навредишь. Как встретимся, я тебе все объясню. Ну пока, мне пора.
Вишняков, слышавший этот разговор, был доволен. Все же он добился своего!
Нож и часы были уничтожены. Егор обратился к Вишнякову:
— У тебя есть фотографии дочери? Желательно последние.
— Конечно.
— Покажи.
Вишняков достал альбом из книжного шкафа, вытащил несколько фотографий, разложил на столе. Егор подошел. Взял в руки одно фото, где девушка была снята одна.
— Какая она красивая! — невольно вырвалось у Егора.
И в самом деле, его поразила необыкновенная, какая-то естественная, природная красота Вики. Егор взял другой снимок, где Вика была уже в свадебном платье рядом с молодым человеком, который сразу не понравился Астафьеву.
— И этого урода твоя дочь выбрала себе в мужья?
— А что тебя в этом удивляет? Любовь — она не выбирает.
— Заговорил стихами. А удивляет потому, что не могла Вика полюбить этого самовлюбленного типа!
— Почему?
— Потому, что не могла! Это твое наверняка решение связать их браком.
— Разве возможно насильно заставить девушку замуж, это в наше-то время?
— В вашем гадюшнике все возможно! А такой новоиспеченный отец мог сделать из ребенка послушную игрушку, такую бессловесную овечку, во всем подчиненную прихотям пастуха — деспота отчима!
— Этот брак в ее же интересах!
— Да? Значит, я оказался прав? Ты заставил Вику выйти замуж за нужного тебе человека?
— Я ее не заставлял. Просто сказал, что этот союз был бы выгоден всем!
— И тебе в первую очередь! Ну и подонок ты, Вишняков!
— Послушай, выбирай слова?
— Да пошел ты!.. Хотя, подожди, после твоей смерти кто получает наследство и в каких долях?
— Тебе это зачем?
— Ответил бы я тебе… Так как обстоит дело о наследстве?
— Все переходит к Вике.
— А после ее смерти к мужу?
— Да, но лишь при наличии прямого ее завещания, которое должно быть составлено и зарегистрировано в Москве. Она его еще не составляла, насколько я знаю.