— Хорошо. Поднимайся, веди в комнату. Ты один дома?
— Один.
— Давай, давай, двигайся!
Хованский поднялся, его бесцеремонно втолкнули в комнату, приказали:
— Садись на диван, базар вести будем.
Эдик послушно сел, испуганно глядя на грозных кавказцев. Такие зарежут и именем не поинтересуются. Один из них спросил, он и в дальнейшем вел весь разговор:
— Ты работаешь у Вишнякова?
— Да, в ювелирном салоне.
— Правильно. Деньги хорошие получаешь? Девок имеешь? На машине рассекаешь по городу? Хорошо живешь, да?
— Неплохо.
— И дальше так жить, наверное, хочешь?
— Разумеется, но…
— Я же предупреждал, отвечай только на вопросы, я дам тебе возможность высказаться в конце нашего разговора.
— Перед смертью, — вставил фразу, которая повергла Хованского в шок, второй кавказец и тихо, почти неслышно, засмеялся.
Было видно, как побледнел Эдик, поэтому первый успокоил его:
— Мой друг пошутил — ничего с тобой не случится. По крайней мере, сегодня.
— Я… все понял, — ответил Эдуард.
— Молодец. Но жизнь, к сожалению, коротка, — кавказец вытащил из красивых ножен длинный, с резной рукояткой, кинжал, — не длиннее, чем этот клинок. Стоит только подумать, что один взмах этого произведения искусства — и человека нет. Страшно, да?
— Да.
— И вот чтобы этот клинок спокойно лежал в ножнах, а не резал твою худую шею, надо кое-что делать, Эдик.
— Что… что именно?
— Не торопись. Зачем торопишься? Ты сначала хорошо посмотри на кинжал. Какой он острый! В горло войдет, как в масло. И кровь, много крови. А следом за ней и душа из тела, и ты труп! Холодный, безобразный труп, который, по вашему обычаю, бросят в деревянный ящик — и в могилу! Был человек, и нет человека. Плохо! Человек жить должен, правда?
— Да, конечно, — сглотнув слюну и завороженно глядя на кинжал, еле сумел произнести Хованский.
— Как думаешь, Эдик, зачем я все это говорю тебе? Зачем мы с братом пришли к тебе? И вообще, зачем все это?
— Я… я… не знаю!
— Не знаешь? Тогда я объясню тебе. Чтобы тонкая нить твоей жизни случайно не оборвалась от удара этого кинжала, — он поднял оружие клинком вверх, — ты должен оказывать нам некоторые услуги. И никому об этом не говорить! Понятно?
— Да, но…
— Не перебивай старших, Эдик, это некрасиво. Я же уже предупреждал! Первое, что ты должен сделать, это составить подробный отчет-схему работы вашей фирмы. Кто какую должность занимает, чем занимается на самом деле. Все о сотрудниках фирмы, их точные адреса. Особенно руководства. Где оно обитает. Где большую часть времени проводит Вишняков и его дочь Вика. Данные о Рудакове и его службе безопасности. Кстати, Вика учится?
— Да, в школе.
— Какой?
— Точно не скажу, но в этом году заканчивает.
— Хорошо. Дальше. Составишь схему охраны фирмы и ее сотрудников. В общем, через три дня все, о чем мы просили, ты принесешь ко входу на ВДНХ, я тебя там встречу. Поведешь себя неправильно, ослушаешься, расскажешь кому о нашей встрече — пеняй на себя. Тебе медленно отрежут голову. Клянусь Аллахом! Запомни это и скоро поймешь, что, связавшись с нами, ты получишь намного больше благ, денег и власти, чем имеешь сейчас. Ты все понял, Эдик?
— Да, да, я все понял.
— Тогда до встречи, кунак. Через три дня у ВДНХ, а это, — кавказец небрежно бросил пачку пятидесятитысячных купюр на диван, — тебе за то, что пришлось ударить тебя. Компенсация. Извини, но иначе разговора могло не получиться. До встречи, Эдик.
Ровно через три дня Эдик пришел ко входу на ВДНХ.
Кавказец подошел к нему незаметно и один.
— Салам, Эдик!
Хованский от неожиданности вздрогнул:
— Здравствуйте.
— Принес бумаги?
— Да, вот они… — Он хотел передать небольшую тетрадь, но кавказец удержал его руку:
— Зачем здесь? Здесь, брат, не надо. Пойдем вон в кафе, кофе выпьем, посидим, поговорим.
— Я спешу!
— Не надо спешить, Эдик. Я уже говорил, жизнь и так коротка, не торопись ее прожить. Идем! — приказал кавказец.
Эдуарду пришлось подчиниться.
Они сели за дальний столик на улице, не входя в кафе, под навесом, который слегка колыхался под порывами летнего теплого ветра.
Кавказец сделал заказ.
— Ну вот, теперь давай сюда свои труды, Эдя.
Хованский наконец избавился от тетради.
Кавказец бегло пролистал ее, бросил в кейс.
— Потом посмотрю.
Принесли кофе. Незнакомец предложил:
— Может, коньячку выпьешь? Расслабишься, а то скованный ты какой-то.
— Нет, мне еще на работу возвращаться.
— На службе, значит, не пьешь?
— Нет.
— Похвально. И все же не надо так напрягаться. Может, это немного расслабит тебя?
Кавказец протянул Эдику завернутую в бумагу тонкую пачку.
— Там штука баксов. Любишь доллары?
Эдик пожал плечами, но по его слащавой физиономии было видно, что полученная сумма за пустяковую, по сути, работу пришлась ему по душе.
— Извините, — спросил он, — как мне называть вас? А то неудобно получается. Я даже обратиться к вам не могу.
— Кино «Белое солнце пустыни» смотрел?
— Смотрел, конечно, и не раз.
— Абдуллу помнишь?
— Да.
— Вот и называй меня Абдуллой.
— Ясно.
— А теперь, Эдик, запомни! Раз в две недели будем встречаться здесь, в это самое время. Ты составляешь подробные доклады о всех изменениях в фирме, особенно среди людей. Если по какой-либо причине вовремя прийти не сможешь, предупреди по телефону, запомни номер.
— Я сейчас запишу.
— Я же сказал запомни, он несложен!
Абдулла назвал цифры, которые действительно оказались легкими для запоминания.
— Но предупреждаю: не пытайся искать несуществующие причины, чтобы сорвать встречи. Ты под контролем. И если обманешь — будешь наказан! Мы щедро платим своим людям, но жестоко караем тех, кто проявляет хоть малейшее неповиновение. Надеюсь, ты не глупый человек.
— Я даже не думал о том…
— Вот и молодец, — не дал договорить Эдику Абдулла, — иди! Аллах тебе в помощь!
Абдулла проводил Эдика взглядом, достал сотовый телефон.
Нажал клавишу вызова абонента по телефонной книге трубки:
— Джалиль? Абдулла!