Старик пользовался славой человека, который не боится говорить правду кому угодно и о ком угодно. Я хорошо знал ото и, нанимая нового работника, всегда звал в советчики Дуллу. Если он знал об этом человеке что-нибудь плохое, то не стеснялся сказать прямо в глаза. Впрочем, иногда Дулла говорил вещи, далекие от так называемой истины: старик был не прочь подшутить.
— Ты, конечно, останешься с туаном, пока не накопишь золота и нарядов. Потом сбежишь и уедешь домой на Яву. Все яванки такие. А до чего они ленивы! Выть экономкой у белого мужчины — это как раз для. них. Нет уж, даячки куда лучше! Верные, трудолюбивые.
— Сколько раз тебе повторять, что я не яванка! — кипятится Сари. — Я сунданка. А если ты будешь ругать сунданок, старик, я сделаю так, что тебя заберет сам сатана!
Дулла раскатисто хохочет, показывая единственный зуб. Последнее слово всегда останется за ним.
Джаин смотрел на дело серьезнее. Он хорошо относился и ко мне и к Сари, однако осуждал нашу любовь. Мне-то он ничего не говорил, но когда Сари однажды со слезами спросила его, что ей делать, туан заигрывает чуть ли не с каждой белой женщиной, которые приплывают на пароходах, он посоветовал ей уходить, если у нее осталось еще что-нибудь в голове.
— Если ты не знаешь никакого колдовства, чтобы привязать к себе туана, брось его. Тебе же известно, к чему приводит связь с белым язычником. Не забывай, Сари, мы — мусульмане. Стоит ли жертвовать спасением души ради нескольких беспечных дней? Туан, конечно, неплохой человек, по ведь он белый и иначе вести себя но может.
— Да-да, я уеду. При первой возможности. Может быть даже со следующим пароходом.
Но когда пришел следующий пароход, мы с Сари путешествовали в верховьях Сембаконга и были совершенно счастливы. II лишь много позднее она передала мне слова Джаина.
Как раз во время этого похода по Сембаконгу я впервые увидел, что Сари умеет мгновенно оценить обстановку и способна проявить настоящее, беззаветное мужество.
На этой реке у деревни Менсалонг валили лес, и я отправился туда проверить, как идет работа, не пора ли начинать сплав.
С заготовкой леса все обстояло благополучно, но накануне нашего приезда исчезли два человека. Их тщетно разыскивали всю ночь и весь день. Были все основания опасаться беды.
Бригада лесорубов насчитывала около полусотни макассарцев, яванцев и жителей тараканского побережья. Исчез один яванец и один макассарец. У яванца была жена, которая теперь ждала его в лагере. Поговаривали, что макассарец не раз приставал к ней.
Старая, обычная, хорошо знакомая история: двадцать мужчин и одна женщина — и беззаконие джунглей. Страсть, ревность, ненависть, злые слова и оттачивание ножей. А когда женщина к тому же недурна собой и сама заглядывается на мужчин, было бы даже удивительно, если бы где-нибудь в зарослях не пролилась человеческая кровь.
Я сам отлично знал, какие страсти и буйные мысли может вызвать присутствие такой женщины в лесном лагере. Тут и убийство-то трудно грехом назвать. И если бы пропал один человек, я не стал бы особенно беспокоиться. Однако исчезли двое, а это осложняло вопрос. Пусть даже оба убиты, но если один из них бродит кругом, не решаясь пока вернуться, можно ждать чего угодно. Несколько одиноких ночей в джунглях да еще с убийством на совести, — этого никакие нервы не выдержат.
Скорее всего оставшийся в живых явится в лагерь. Не так-то просто добраться в одиночку до Таракана. Для этого нужно раздобыть лодку и провиант; ведь от лагеря несколько дней пути до побережья. Придет убийца — жди новой беды. Особенно если это оскорбленный муж. Правда, яванка еще не выбрала себе другого покровителя, но долго ждать она не будет. А чтобы на малайца нашло буйное помешательство, истерзанных кровавой стычкой нервов и двух страшных ночей в джунглях больше чем достаточно.
Сари с интересом разглядывала яванку, из-за которой разгорелись такие страсти.
— Я говорила Кариму, будут неприятности, если он возьмет меня с собой, — рассказывала та. — Но он не решился оставить меня в Таракане. Там все мужчины бешеные. И вообще мужчины всегда сходят с ума но мне. Мой прежний муж сидит в тараканской тюрьме, хотел заколоть одного, который посмотрел на меня.
У нее резкий голос, смеется она жестко и деланно.
— А! От нас самих зависит вести себя так, чтобы мужчины не дрались из-за нас, — важно произносит Сари.
Все это верно, будь обстановка другая. Но Сари еще не жила в лесном лагере, и она говорит мне, что но этой яванке сразу видно, какая она потаскуха.
Я позаботился выставить надежную охрану на ночь. Приказываю начальнику лагеря: если вернется кто-нибудь из пропавших, его нужно немедленно схватить, а будет сопротивляться — связать по рукам и ногам. Охранниками назначили самых сильных, вооружив их парангами. Сам я отправился на охоту.