Опустившись на траву, они почувствовали себя крохотной частицей окружавшего их искрящегося пространства. Ими овладело то сладостное безмятежное состояние, которое столь свойственно долгим жарким дням в середине лета. Они угадывали лежавший позади город с разогретыми улицами и видели перед собой широкий простор моря, и удивительное согласие между этими двумя явлениями как бы царило в воздухе. Приглушенный шум города и легкий плеск волн словно выражали одно. Друзья почти не разговаривали, изредка кто-нибудь изрекал фразу, не отрываясь от созерцания моря. И каждый хранил про себя, в глубине души, тончайшие внутренние движения и втайне упивался ими.
Потом Герцог негромко запел. Время от времени в стороне, по дорожке, лихо прокатывали сверкающие экипажи, и в них сидели по-весеннему одетые красивые горожанки с перьями на шляпах и улыбками на лицах. Они улыбались троим молодым людям и легко извиняли в такой день их мальчишескую вольность — их сидение на лужайке. То были счастливые мгновения. И душа инстинктивно искала в своих тайниках воспоминание об ином, отдаленном источнике счастья, чтобы мысленно прикоснуться к нему и взглянуть на него теперь, в новом свете. Этот отдаленный источник, это сокровище — нежнейшее из всего, чем человек может владеть. Это крохотный кусочек прошлого… Далекий обширный край, изрезанный перелесками и озерами, вкушает праздничный покой, трава сочувственно перестает расти, отдыхая, небо и земля по-праздничному выметены и прибраны. Они — гости в доме, где по короткости знакомства можно не чиниться и молодежь общается отдельно от старших. В душах молодых радостное смятение, и глаза выдают его. Взгляды двух людей нечаянно встречаются, и никто этого не замечает. Чуть позже молодой человек хочет повторить сладостный опыт, но девушка не поднимает глаз. Только в воротах, когда гости уже уходят по дороге, они снова взглянут друг на друга. И молодой человек не узнает, что это было — правда или шутка, но это останется в нем — маленьким, теплым, тайным комочком. Потом он уедет из тех мест, и с ним вместе уйдет лето… А в городе если порой и виден далекий горизонт, то он кажется чем-то чужим и сторонним, от чего город надежно защищает.
Это маленькое нежное воспоминание чрезвычайно деликатно. Оно появляется только тогда, когда мир вокруг дышит в лад с ним и словно нуждается в нем для полноты настроения. Тогда оно является, и особенная его прелесть состоит в том, что от явления до явления его как бы не существует вовсе.
Качалка все раскачивается, а мелодия временами стремится прозвучать высоким дискантом. Такое с Элиасом Малкамяки делается со вчерашнего дня, словно то вчера еще не кончилось, еще длится тот же долгий час, могущий завершиться только одним. Расставшись накануне вечером с приятелем, Элиас не вернулся тотчас к себе домой, но, перейдя городскую заставу, отправился бродить и, взобравшись на холм, смотрел оттуда на город, казавшийся нарисованным между небом, землей и морем. И эта картина города тоже была сочувственной поверенной его тайны, она уже все знала. Рано утром он двинулся в путь, и вот этот долгий час все еще длился.
Элиас увиделся с матерью, пережил несколько особенных мгновений, с нею связанных, потом сидел в качалке и ждал. Ждал прихода вечера, ждал мягких ночных сумерек. Его воображение волновали трогательные картины: линия горизонта над холмистой грядой и там, на этой гряде, одна прогалина, откуда виден лежащий внизу двор, крыша избы, тропинка к амбару…
Его сердце подпрыгнуло и остановилось — он увидел в окно, кто идет. — Идет сюда! — Уже слышны шаги, он метнулся в горницу. На мгновение перестал слышать бешеный стук сердца. Замер, словно в ожидании выстрела. Потом прозвучал голос.
Глядя в окно, он не обманулся насчет того нового выражения, которое прошедшая зима придала лицу и взгляду гостьи.
Весна Люйли Корке
Снег этой весной сошел быстро. Зима спала, как пелена с глаз, растаяла, не сходя с места, и скоро показалась такой же далекой, как все предыдущие зимы. Отличительная черта зимы — неподвижность, все замирает на своих местах — и материя и дух. Бредущий среди зимы человек передвигается словно по пустыне, вокруг него однообразная и однородная пустота, и порой его посещает чувство, что здешнее время или, скорее, безвременье началось безмерно давно и отныне пребудет вовеки. В разгар зимы в человеке не шевельнется ни единая живая весенняя мечта. Мечты проснутся лишь тогда, когда хоть один из органов чувств человека распознает первые признаки весны.