Хозяин ждал, луна стала спускаться.
Телефон зазвонил внезапно. Что это? Небось шалят те, отправившиеся в город.
Но оказалось иное. Из села звонила служанка общинного врача. Она говорила подробно и бестолково, но хозяин Телиранта, и не задавая вопросов, понял, что врач уехал осматривать какого-то мужика, раненного финкой, а может, уже и умершего, там была драка между сплавщиками…
— Ну и что?
— А то, что он нужен еще где-то за озером, в Сюрь… Сюрьямяки… поскольку тамошний хозяин не достал акушерку…
— Я понял. Задержу доктора здесь и доставлю его через озеро в Сюрьямяки.
Хозяин Телиранта приободрился, будто ему предстояло отправиться в путь по какому-то приятному делу. Когда мать, старая хозяйка, появилась на крыльце своей половины и выказала все усиливающуюся озабоченность, сын сказал ей лишь:
— Можете спать спокойно, утром все узнаете.
Ялмари Сюрьямяки, погоняя уставшую лошадь, как мог, добрался наконец до дома врача. Он не воспользовался звонком на притолоке двери в приемную, а по обычаю, унаследованному от предков, нашел дверь кухни и принялся колотить в нее. Ночь была тихой, поэтому он расслышал какое-то шушуканье в доме, но никакого движения за дверью в ответ на его стук не последовало. Ялмари догадался, в чем дело, — служанка была не одна. Он снова принялся колотить в дверь и добился-таки, что находящиеся внутри перестали шушукаться и наконец шевельнулась занавеска на окне. И сразу же затем в приоткрывшейся двери появилась женщина.
— Доктора нет, он в Маханале, перевязывает раненого ножом. Тот небось уже и мертвый, но он все-таки поехал, раз за ним прислали…
Ялмари становилось все яснее, что усилия его оказываются тщетными, а мучения продолжаются и усиливаются. Он постарался насколько можно лучше объяснить этой служанке, в чем дело и как он сегодня наездился. Голос его почти дрожал — и лошадь, стоявшая тут же, беспокойно всхрапывала.
Но не зря девушка-служанка была родом из этого села, и не зря она уже два года находилась тут в услужении у доктора. Решение ее было ясным и простым.
— Ведь к вам туда надо добираться на лодке от Телиранты?
— Верно, оттуда и нынче, сегодня именно перевозили…
— Я позвоню в Телиранту и попрошу, чтобы там задержали доктора, когда он будет возвращаться, и направили его через озеро к вам… Да-а, так-то оно так, но если ему понадобятся щипцы, так у него их нет с собой… Я могу дать их вам… Только тогда уж вам обязательно надо ехать так, чтобы встретить доктора в любом случае, если он поедет не через Телиранту, чтобы щипцы не остались у вас. Погодите-ка, я сперва позвоню и потом положу щипцы и усыпляющее в саквояж.
Это дело разгорячило служанку, и она заговорила о таких неведомых Ялмари вещах, которые лишь усилили его страх, что с Хильей может случиться что-то ужасное. Ялмари даже стало казаться, будто, стоя здесь и разговаривая с этой женщиной, он тем самым как бы истязает горемычную Хилью — отсюда, на далеком от дома расстоянии.
Служанка скрылась в глубине докторского жилья, и тут же из двери кухни вышли два местных парня невзрачного вида. Они-то и шушукались только что там с этой девушкой, но теперь, услыхав все, о чем тут говорилось, сочли свое положение неловким и ушли. Возможно, отправились проситься в какую-нибудь еще кухню деревни, если им не показалось, что хватит заниматься такими делами. Расстроенный деревенский мужик вызвал у них взрыв смеха, хотя причину его растроенности они знали.
Служанка отсутствовала, по мнению Ялмари, целую вечность, но наконец вернулась, неся небольшой саквояж. Повторяя предостережения, она вручила саквояж удрученному мужчине.
— Хозяин Телиранта обещал перехватить доктора, когда он поедет там мимо. Теперь вам обязательно надо ехать в Телиранту…
И вот уже Ялмари Сюрьямяки опять в дороге — теперь с таинственным саквояжем, который казался ему сгорбившимся на дне повозки привидением. Ялмари казалось, будто ему самому досталось везти и доставить домой судьбу Хильи, его несчастной Хильи. Его угнетало, что какие-то силы гоняют его сегодня всю ночь туда-сюда, а от него ничего не зависит. Еще ловя эту лошадь, он уже предчувствовал что-то подобное — и затем действовал, действовал, только действовал, хотя и знал, что все тщетно. Шла уже вторая половина ночи.