Лишь в отдалении, в конце недели, маячат первые возможности чего-то такого. Тогда опять на молодом крестьянине будет чистая сорочка, тогда он отправится в непредсказуемые вечерние похождения… Нога будет ступать легко, а за лентой шляпы, может быть, окажется цветок. Тогда уже и луна будет выглядеть совсем по-другому, а медвяные цветочные моря лугов сменятся лесом вешал для сена, что в глазах работящего мужика не менее красиво.
Но никто не думал ни о чем таком, приступая к работе в это утро. Мысль простиралась вперед лишь настолько, чтобы можно было на основании своего опыта попытаться определить — удержится ли сухая погода. Если шмель зол и жалит, это может означать, что днем внезапно пойдет дождь, хотя утро и было самым замечательным за весь сезон. Где-то такой косарь оказался на краю покоса, у ограды, тянущейся вдоль дороги, как раз в тот момент, когда приближалась телега с арестованными. Косарь остановил пароконную косилку, чтобы дать лошадям передышку — пусть пощиплют и травку, если им не помешает множество жалящих насекомых. До косаря доносилось ритмичное — в такт бега лошади — позвякивание кандальных цепей: стражник снял с рук Салонена и Пуоламяки соединявшие их в пару наручники и надел им на ноги настоящие кандалы, которые привез с собой.
Косарь уже слыхал, что в соседней деревне вечером подрались сплавщики, теперь он сам смог увидеть, каких увозили — двух бледных мужчин, один из которых был еще совсем молод. Особой жалости к ним косарь не ощутил. Вдоволь насмотревшись им вслед, он вспрыгнул на сиденье косилки, и в душе его было что-то вроде благодарной уверенности. И когда он прикрикнул на лошадей, в голосе его звучала скорее бодрость, нежели озабоченность.
Настоящее будничное утро понедельника началось после того, как постепенно совсем просветлела эта воскресная ночь.
Старая хозяйка Телиранты — мать горячо любимого ею нынешнего хозяина — с начала ночи следила за ходом событий. Она знала, что молодежь с гостями уехала на машинах в город — на машинах гостей, своя-то машина оставалась по-прежнему в сарае. Она также знала, что невестка еще вечером отправилась в Сюрьямяки, поскольку туда следовало поехать тому, кто понимает побольше, чем простая деревенская баба. И старая хозяйка была озабочена задержкой невестки, но когда сын на ее расспросы ответил улыбаясь — он явно был в добром настроении, — она в конце концов отправилась спать.
Но заснуть сразу не смогла. И казалась какой-то весьма далекой даже мысль, что сон придет, едва растянешься на постели. И было много чего другого, что ее разум не мог уже больше вообразить, но что она еще помнила с полнокровных, замечательных дней своей молодости… И она почти позавидовала Хелке, чью душевную и физическую красоту даже в старости старая хозяйка инстинктивно предугадывала.
Сон просто не шел к ней. Она несколько раз вставала, подходила к окну, потом снова ложилась. Разок она даже заглянула в другую комнатку, посмотрела на кровать Хелки — будто и без того не знала, что постель оставалась нетронутой, впрочем, она и почти всегда выглядела так, хотя девушка и спала в ней… И, будучи еще на ногах, старая хозяйка не упустила случая поглядеть, как всегда, в окно, удостовериться, какая погода на дворе, и предугадать, какая будет. Про будущее она знала наверняка лишь то, что завтра, в понедельник, будет вёдро. Ни малейшей тучки не было видно нигде. Зато видны были луга, как свои — телирантовские, так и той деревни, что за озером. Она теперь уже стара, но в свое время, молодой женщиной, накосила вручную немало сеновалов. Многие батраки, надеясь на успех, заигрывали с нею взглядом, отбивали ей косу… Так уж получилось, — как и то, что сыну ее, нынешнему хозяину Телиранты, почти пятьдесят. И жена у него великолепная, она лишь на несколько лет моложе его… Да и Сельма уже большая девочка; каждый раз, когда возле нее оказывается какой-либо молодой мужчина, как теперь этот Ханну — прямо-таки досада берет. Сельма и Хелка — до чего же замечательные обе — Господни творенья! Предстоит ведь и им, по предписанию Божьему, исполнить то призвание, которое исполнила и их бабушка — однако же эта мысль странно беспокоила старую хозяйку. И она всегда была почти готова сама, за своих внучек, произвести на молодых людей самое лучшее впечатление.