— Вы, то есть ты, чего?! — я вытаращила на него испуганные глаза, не понимая, зачем он сюда вломился?
— Я забыл предупредить, что у меня перекрыта вода из-за стиральной машины, — он быстро повернул блестящий металлический вентиль где-то под ванной, и, не оборачиваясь, вышел, с абсолютно непроницаемым лицом и сжатыми в одну линию губами.
Я осталась стоять в нерешительности посреди ванной, не зная, что делать дальше.
Голову осаждали полчища всевозможных мыслей.
"Почему у него было такое выражение, точно я его обидела? Или будто случилось что-то не очень приятное? Неужели мой испуг так повлиял на этого человека или что-то еще?" — я недоуменно заморгала, но, бросив рассеянный взгляд по сторонам, наконец, сообразила, где и зачем нахожусь. Закрыв дверь на защелку, я принялась раздеваться, затем включила душ и настроила нужный напор воды.
Мылась я очень осторожно, стараясь не испортить рисунки, которыми пестрело мое обнаженное тело. Еще вчера я мечтала от них избавиться, а сегодня всеми силами пыталась сохранить целыми и невредимыми. Как все-таки изменчивы человеческие настроения! Тем более, мои.
Высушив феном волосы, я пошарила на полке, ища бигуди. Их там, естественно не оказалось, что меня почему-то обрадовало. В квартире у Алекса не было никаких признаков женского присутствия. Наверное, уборкой тут занимался кто-то по найму, потому что представить Северина с пылесосом мне оказалось довольно сложно.
— Ладно, придется остаться сегодня без кудрей, — произнесла я, задумчиво глядя на свое лицо в зеркале. — Завтра же куплю плойку, чтобы процесс завивки не отнимал много времени. Хотя с другой стороны, зачем мне локоны, если все равно придется носить парик?
Я накрутила русую прядь на палец и улыбнулась сама себе:
— Хотя… надо лучше следить за своей натуральной внешностью. Тогда разница между мной загримированной и естественной будет в пользу второй, а не первой.
Когда я, замотанная в махровую простыню, которую Алекс назвал полотенцем, вышла из ванной, на кухне было темно, а в квартире тихо. Вероятно, собеседники уже разошлись. Осторожно ступая босыми ногами по паркетному полу, я быстрым шагом направилась в комнату напротив, где теперь временно проживала. Там тоже было темно. Не зажигая света, я засеменила, придерживая свою импровизированную одежду, к дивану.
— Осторожно, не споткнись, — это был голос бабушки. От неожиданности я чуть не подпрыгнула, едва не завалившись на пол, так как зацепилась о край кресла, на котором примостилась маленькая фигурка Ирины Степановны.
— Ты меня напугала, — переведя дух, пробормотала я, усаживаясь рядом. — Почему свет не включила?
— Дремала, — зевнув, ответила старушка. — Ты так долго плескалась в ванной, что я устала дожидаться.
Мои глаза привыкли к темноте, и я отчетливо различала черты ее родного лица. Бабушка сидела, подобрав под себя ноги — удивительная для ее возраста гибкость. Руки были скрещены на груди, очки покоились вместо обруча на седых волосах.
— Био-татуировки целы? — серьезно осведомилась собеседница, меняя позу на более расслабленную.
Она опустила ноги на пол, и перекинула их одну на другую, а руки положила на подлокотники.
— Вроде, да.
— Это хорошо, значит, не придется тащить тебя завтра в салон.
О такой перспективе я не думала, и, честно говоря, она мне не очень то понравилась, так как подвергать свое несчастное тело очередным художественным метаморфозам совсем не хотелось. Хватит и бабушкиного искусства, следы которого приходится смывать по часу минимум.
— Я, вообще-то надеялась, что мы больше туда никогда не пойдем, — осторожно выговорила я, невинно вскинув ресницы.
— Тогда надо было делать настоящее тату, ну или временные на пару лет.
— Нет! — решительно вскинув подбородок, заявила я. — А если тебе завтра взбредет в голову превратить меня в негритянку? Я что тогда, должна буду не вылезать из-под кварцевой лампы, чтобы стать шоколадного цвета? К тому же остаться с этой красотой на теле, как у отсидевшей срок преступницы, мне совсем не улыбается.
— Ты не похожа на преступницу, Лара, — примирительно улыбнулась Ирина Степановна, ласково глядя на меня. — И перестань так кричать, Сашу разбудишь.
— Ну и что! — я надулась.
— Нельзя так себя вести, это, по меньшей мере, неприлично. Тебе же не пять лет, дорогая.
— Конечно, мне всего на двадцать больше, — понизив голос, ответила я. — О чем вы с ним болтали на кухне?
Бабуля хитро посмотрела на меня. Ее внимательные серо-зеленые глаза были сосредоточены, губы чуть-чуть подрагивали, готовые растянуться в улыбке.