— Я не говорю, что Степшин не справится. Мне трудно судить о человеке, которого еще слабо знаю. Но тяжесть, тяжесть-то какая… Пусть закончит академию.
Жогин хотел еще что-то сказать, но, встретив прямой взгляд комдива, удержался, только произнес устало:
— Очень жаль…
Больше они к этому разговору не возвращались. Павлов стал расспрашивать полковника о состоянии учебы в подразделениях, о подготовке техники и вооружения к зиме. Советовал, на что в первую очередь обратить внимание. Жогин записывал все в маленький желтый блокнот, подчеркивая, что следовало устранить или поправить немедленно при возвращении в городок.
В конце беседы генерал достал из ящика стола военный журнал и, перелистывая новенькие страницы, спросил:
— Десятый номер получили?
Полковник ответил не сразу. Получить-то он получил, только за делами не успел еще просмотреть. Сказать об этом комдиву было неудобно, и Жогин ответил вопросам:
— А что там, товарищ генерал?
— Статья интересная. — И прочитал: — «Новая боевая техника в зимних условиях».
— Я уже читал в газетах об этом, — сказал Жогин. — Прописные истины.
— Вот и ошибаетесь. В этой статье много нового, чего мы не учитываем. Надо будет до каждого офицера довести.
— Ясно.
— Внимательно изучить надо, — добавил Павлов, недовольный скоропалительными ответами собеседника. Жогин понял это и деловито кивнул головой:
— Сегодня же сам прочту и дам распоряжение…
После разговора с комдивом он побывал у начальника штаба. Хотел зайти к начальнику политотдела полковнику Тарасову, покритиковать репертуарные сборники для самодеятельности, но тут же раздумал, представив, что сейчас начнется разговор о политзанятиях, партийных собраниях, «Это еще на целый час», — подумал Жогин и направился к выходу.
Обратно в полк ехал сумрачным, неудовлетворенным. Стало ясно, что решение о Степшине принято не без участия комдива. «Жаль, что так получилось, — сокрушался Жогин. — Очень жаль. Был бы прежний комдив, он ни за что не допустил бы этого. До министра дошел бы, а своего человека отстоял. Тут, главное, принципиальность нужна, собственная линия».
Полковник вздрагивал от холода. Синеву неба давно заволокли густые тучи. Серые и тяжелые, они медленно ползли с севера и сеяли дождь, мелкий, противный. Дорога, травы, песчаные лысины высот потемнели и будто съежились. Местами облака опускались так низко, что цеплялись за дальние холмы, клубились, как плотные массы тумана. Жогину казалось: там, на горбатых высотах, кто-то поджигает дымовые шашки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Необыкновенно хороша была столица в тот спокойный августовский полдень, когда экспресс, покрывший более девяти тысяч километров, подходил к одному из ее вокзалов.
Дыхание родного города Наташа ощутила сразу же, как только навстречу поезду замелькали в зелени березовых рощ подмосковные дачи, желтые, коричневые, голубые. На смену дачам и рощам стали надвигаться каменные здания. Пассажиры в вагоне прильнули к окнам. И вдруг из репродуктора раздался торжественный голос: «Граждане пассажиры, экспресс прибывает в столицу нашей Родины — Москву!»
Наташа так разволновалась, что у нее потемнело в глазах. Синяя шляпка с искусственными вишенками, которую она готовилась надеть, выпала из рук. А каменные здания и трубы за окнами все набегали и набегали.
Потянулась высокая деревянная платформа с встречающими. Они махали руками, что-то кричали и улыбались. Наташа стояла, охваченная чувством необычайной торжественности, и слушала, как все реже и реже постукивают колеса на стыках рельсов. Оторвавшийся от окна Володя поднял с полу шляпку и громко закричал:
— Мама, мамочка, приехали! Надевай скорей!
Наташа все время думала, что первой выбежит из вагона, отыщет в толпе встречающих мать. А получилось совсем не так. Анастасия Харитоновна гораздо быстрей появилась в дверях купе.
— Вот они, путешественники! — воскликнула она, всплеснув длинными тонкими руками, и принялась целовать сначала Наташу, потом детей. Прижав к себе внучку, восторженно приговаривала:
— А этот какой детеныш! Откуда он взялся? Где вы нашли его?
Девочка молчала, диковато поглядывая то на мать, то на бабку.
— Ну что, боишься меня? — взволнованно продолжала Анастасия Харитоновна. — Не бойся, бабушка хорошая.
Потом она повернулась к Володе:
— А ты, солдат, как себя чувствуешь? В дороге не болел?
— Ой, я так боялась за него, — вздохнула Наташа. — К счастью, все обошлось благополучно.