С этими мыслями он подошел к окну, На улице по-прежнему было серо и скучно. Прижавшись к голым веткам клена, сидели воробьи, робкие, тихие, точно пристывшие к холодному дереву. А потоки дождя все хлестали по земле, крыше. Звенела в железных желобах вода. На дорогах росли и пузырились мутные лужи.
…Вечером того же дня Мельников доложил командиру полка о принятии батальона. При этом он сказал и о том, что увидел на стрельбище. Полковник, стоя посредине кабинета, вдруг изменился в лице.
— Не сгущайте краски. Я знаю батальон, знаю Степшина. А что касается недостатков, их можно везде найти. Если что не нравится, сделайте лучше. Буду очень рад.
— Постараюсь, — ответил Мельников.
— Только смотрите, чтобы результаты этих стрельб были не хуже прежних.
— Не знаю, товарищ полковник, как получится.
— Что значит «не знаю»? Вы бросьте такие разговорчики. Командир обязан сделать все, чтобы мишени были поражены. Это, кстати, и ваш экзамен. Понимаете? Вот и действуйте!
Когда же Мельников направился к двери, Жогин вдруг остановил его:
— Обождите, подполковник. Забыл спросить, как вы устроились? Жильем довольны? Может, что требуется?
— Пока ничего, — сказал Мельников.
— Да вы не стесняйтесь. Оседаете ведь надолго. База должна быть прочной. Если нужно, могу на два-три дня освободить от служебных дел. Повозитесь в квартире, сделайте, что требуется. А в батальоне пока Степшин похозяйничает. Он готовил стрельбы, он пусть и отвечает.
Мельников поблагодарил командира полка за внимание, но от предложенного отпуска отказался.
— Как хотите, — сказал Жогин. — Потом проситься будете — не пущу.
Уходя из кабинета, комбат подумал: «Щедрый, однако, полковник. Пошумел сперва, потом… А может, дело совсем не в щедрости? Уж очень он тоже о мишенях печется. Странно».
Придя домой, Мельников решил полистать свои тетради, перечитать кое-что из написанного. Но едва подошел к столу и увидел взятые в библиотеке журналы, вспомнил, что просил их всего на одни сутки. Пришлось снова одеваться, запирать квартиру и по грязи брести в клуб.
Ольга Борисовна встретила его приветливо. Здороваясь, кивнула головой и улыбнулась так, что свет висящей под потолком электрической люстры засверкал у нее в глазах.
— Какой вы аккуратный, — сказала она.
— Не очень, — признался Мельников. — Должен был вчера вернуть, а вот видите…
Разговаривая, Ольга Борисовна не переставала заниматься с посетителями. У ее столика стояли солдаты. В присутствии офицера они чувствовали себя связанно, даже обращались к библиотекарше тихо, вполголоса.
Мельников отошел в сторонку и начал листать свежий журнал, останавливая взгляд на заголовках статей и на фотоснимках.
Вскоре из-за библиотечных стеллажей вышла белокурая девочка лет четырех-пяти, в новеньких голубых шароварах и в такой же голубой блузке. Мельников невольно отложил журнал. Ему на миг показалось, что это его Людочка. Он даже присел и посмотрел девочке в лицо.
— Как тебя зовут?
— Танечка, — послышался ее тонкий голосок. — А вот моя мама. — Она подошла к Ольге Борисовне и вцепилась в ее руку.
— Ты что же, тут вместе с мамой книжки выдаешь? — как можно ласковее опросил Мельников.
— Не-е-ет, — пропела она уже осмелевшим голоском. — Я не умею книги выдавать. Меня не учили. — Потом, помолчав немного, оказала совсем громко: — А у меня тоже папа есть. Только у него маленькие звездочки. Он уже скоро приедет.
При этих словах дочери Ольга Борисовна вздрогнула. Ручка выпала из ее пальцев и покатилась по столу, оставляя чернильные пятна. Не поднимая глаз, она нервно достала из сумочки платок и в ту же минуту скрылась за стеллажами. Солдаты притихли.
«Что с ней?» — встревожился Мельников и сразу вспомнил неясные слова Соболя: «Тут совсем иное… Потом расскажу». Ему стало досадно, что разговор с Танечкой кончился так грустно. Он постоял еще в раздумье и, чтобы не выдавать своего волнения, снова склонился над журналом.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Стрельбище. Пустынная равнина, пожухлые ковыли, невысокие желтоватые холмики блиндажей. Деревянная вышка решетчатым конусом чернеет на высотке. Небо серое в рыхлых тучах. Мертвая утренняя тишина. Даже ветер-степняк не успел еще проснуться и загулять по своим необъятным владениям.