— Потерял небось.
— Да ну. Я тоже на бабку грешу.
Сергей покосился на Зотова. Старший лейтенант был парень не промах: идиотские выходки у него удачно сочетались с успехами по работе. У Зотова был нюх на наркотики, что у твоей служебной собаки, он умел безошибочно определять, поддельная водка в ларьке или же нет, чему дивились эксперты, в драке не прятался, в одиночку задержал на железнодорожном вокзале чеченца с гранатой, причем этой же гранатой так приложил черного по башке, что тот едва не околел.
Начальства Зотов не боялся, зато боялся супруги, симпатичной блондинки-фармацевта, и тещи, заслуженного учителя. Поэтому начальник отделения в крайних случаях прибегал к угрозам типа «Позвоню-ка я Анне Ивановне», и Зотов тут же становился тише воды и ниже травы.
Сергей работал с Зотовым уже без малого пять лет и работой этой был доволен. Особенно после того, как однажды Сергею на спину кинулся наркоман с заточкой, а Зотов этого наркомана скрутил.
У старшего лейтенанта была добродушная розовая морда, усыпанная веснушками, и бритая наголо голова странной бугристой формы, придававшая ему сходство с киношным «новым русским». Сейчас он вертел этой головой и бубнил не переставая:
— Ну вот… Зря только полтинник угрохал за тачку. Нечего мне больше делать было… То б я с него бутылку содрал, что ли…
— Ладно, не ной, — оборвал его Сергей. — Съездили не зря. Люпин наш — не только люпин, так что можно копать по новой.
— Накопаешь ты… Траншеекопатель нашелся. Вот придут сейчас фээсбисты, заберут дело, и все тут. Небось Бачило этот уже звонит вовсю. Сука. Вот в тридцать седьмом году он бы наверняка обкакался, приди к нему сотрудники НКВД в наших чинах. С цветами бы у входа встречал. А тут как будто с улицы зашли… Как пионеры за макулатурой…
— Хорош тебе бубнить.
— А ты не слушай. Это я так, для себя.
— Мне-то слышно.
— А ты вон музыку включи. И вообще, вся история твоя, кэптен, белыми нитками шита. Не верю я ни в миску твою, ни в страшные истории.
В кабинете Сергей пнул ни в чем не повинный стул и убрал в сейф злополучную черную пластинку. Его почему-то особенно раздражало то, что в городе, где он родился и вырос, где знал, казалось бы, каждый уголок, творилось, оказывается, нечто глубоко законспирированное. Что бы там ни говорил скептик Зотыч, а дело нечисто.
Черт с ней, с тарелкой летучей, хотя Сергей в них сроду не верил. Сам факт существования под видом идиотского НИИ люпина замаскированного объекта Сергея бесил. Он нервно выпил несколько глотков воды из треснутого графина, и тут задребезжал телефон.
— Слесарев, — буркнул Сергей, сняв трубку.
— С Добровольского беспокоят, — ответил мягкий, приятный голос.
— Усиков?
— Нет. Вы не могли бы, товарищ капитан, подойти сейчас к нам? Возникли кое-какие вопросы.
— Так срочно?
— Да, если можно. Вам все скажет дежурный внизу.
— Хорошо.
Это явно был Бачило. Вернее, реакция на звонок Бачило в известные службы. Трусоватый замдиректора нажаловался на досужих милицейских, которые что-то знают, и вот теперь, согласно предсказаниям разумного Зотова, дело забирает ФСБ. Плюс надерут задницу за то, что лезем куда не след…
Надо что-то делать.
Надо что-то делать!
Сергей открыл сейф, извлек инопланетный вещдок и сунул в карман пиджака. Потом поднялся к экспертам. Борисыч ковырялся в стареньком радиоприемнике «Океан» и промямлил:
— Садись, что ли… — Некогда. — Сергей положил на стол пластинку. — Что-нибудь подобное у тебя есть? Похожее? Хотя бы отдаленно?
— Ну… — Борисыч выдвинул яшик стола, покопался в груде радиодеталей, пузырьков, исписанных блокнотов и каких-то вовсе уж непонятных предметов и предметиков. — Вот, например. Похоже?
Это была старая печатная плата. Не черная, коричневая.
— Цвет не тот.
— Цвет сейчас исправим. — Борисыч положил плату на газетный лист, взял с полки баллончик-распылитель и побрызгал плату черной краской. В воздухе запахло гниющими фруктами, и Сергей чихнул.
— Сохнет моментально. — Борисыч перевернул пластинку и повторил процедуру. Потом горделиво повертел изготовленной фальшивкой перед носом у Сергея.
— Весьма отдаленно, конечно…
— Сойдет. — Сергей спрятал пластинку. — А эту, настоящую, припрячь куда-нибудь.
Борисыч пожал плечами и бросил пластинку туда же, в ящик стола.
— Где умный человек прячет лист? — вопросил он риторически.