— А! Тимофеич! — Хейти не смог бы точно сказать, когда он перешел на такое обращение к своему куратору. — Слышь?
Мельников вырвался из круга танцующих и со счастливым видом подбежал к Хейти.
— Чего, Эвальдович? Как мы танцевали, а?
— Слушай, мы же гоблина замочили?
— Замочили!
— А наружка говорит, что ты гоблина привел! Австралопитеком тебя назвали!
— Кто-о-о-о!? Наружка?! — Мельников сделался грозен. — А подать сюда… Р-р-рняйсь!!!
Далее снова последовал черный провал.
Когда темнота рассеялась, Хейти обнаружил над собой потолок, а внутри себя какую-то пустоту.
Осторожно оторвал голову от подушки. Взрыва боли не случилось, хотя его можно было ожидать после дико проведенной ночи.
«Впрочем, как я провел ночь, можно только гадать», — про себя сказал Хейти, посмотрев направо.
На его плече аккуратно дремала чья-то рыжая головка. С трудом Хейти припомнил, что именно эта девушка что-то там ему вчера рассказывала. Кажется, про африканских слонов. Какие-то хоботы…
«Ну да черт с ними, с хоботами, а вот девушку как звать? Нехорошо может получиться… — тревожно подумал Хейти. — И что у нас было? Она явно до двадцати недотягивает…»
Он припомнил, что в Эстонии серьезно обсуждался проект закона о совершеннолетии. Мол, с какого возраста считать это самое совершеннолетие, с восемнадцати или с двадцати одного… В парламенте все передрались и в результате оставили все как есть. Что по этому поводу думал парламент России, Хейти не знал.
— Незнание закона не освобождает… — тихонько прошептал Хейти, оглядывая комнату в поисках еще кого-нибудь.
Мельников обнаружился в кресле, что стояло возле двери.
В одной набедренной повязке, лейтенант изогнулся совершенно невероятным образом и даже ухитрялся обнимать девушку. Тоже рыжую. Она лежала возле кресла на матрасике.
Лейтенант легонько постанывал и иногда во сне свободной рукой дотрагивался до своего лба.
— Хорошо повеселились, — пробормотал Хейти, когда вдруг увидел, что дверь медленно открывается. — Здравствуйте…
На пороге стоял человек. Худой и высокий. Длинный серый плащ не по погоде. Торчащие скулы.
«Чертовщина какая, я ж видел его где-то», — борясь с неприятным незнакомым холодком в желудке, подумал Хейти.
Человек, позади него маячил еще кто-то, шагнул в комнату, презрительно переступив через обнаженную ногу девушки, которая лежала возле кресла, где сидел Мельников. Человек осмотрел комнату и самого Хейти.
«Осторожно», — прозвучал в голове дрожащий голос.
— Встать, — произнес человек по-эстонски.
«А да не пошел бы ты…» — хотел было ответить Хейти, но не смог. Потому что почувствовал, как горло перехватил спазм, а тело ведет себя совсем неожиданно.
Хейти понял, что сейчас встанет… И нет больше контроля над телом… Есть только страшное нежелание подчиняться. И только за счет этого раздирающего на части желания Хейти еще лежит в постели. Напряженный и обливающийся потом.
— Встать, — снова сказал костлявый и полез в карман.
Хейти показалось, что где-то сработала мощная фотографическая вспышка. И вся комната превратилась в негатив. Да еще и прокручиваемый на медленной скорости.
Звуки растянулись, сместившись в низкие частоты. Черный человек в плаще вдруг стал медленно падать. Позади него стоял лейтенант Мельников с разбитой бутылкой в руке.
Затем события приобрели умопомрачительную быстроту. Тело костлявого упало. Выражение лица Мельникова из удивленно-решительного стало радостным. Такая радость бывает у бойца в момент схватки.
Хейти попытался крикнуть, что сзади есть еще кто-то, но не успел, потому что теперь уже лейтенант начал оседать на пол, хватаясь за голову. В дверном проеме возник человек, которого Хейти тоже когда-то видел…
Эти два слова — дверь и человек — показались странно связанными друг с другом. Что-то было в них общее. Человек. Дверь. Человек у двери… И уже в воздухе, сильно толкнувшись ногами, Хейти вспомнил, что этого человека зовут Ахти. Именно его он видел у двери в тот потерянный день!! Именно его!!
А потом он сшиб человека с ног и всем весом ухнул ему на грудь.
«Вот оно, преимущество тяжеловеса!» — промелькнула дурацкая мысль, когда он услышал, как хрустнуло и захрипело что-то там, под ним.
Потом стало больно.
И большой лохматый лось… снова взглянул ему в глаза…
Глава 13
Насекомое стерпит все: Самоконтроль есть самоконтроль.
Тульский детский велосипед стоил семьсот шестьдесят три рубля. То есть всю Сергееву заначку плюс сто рублей, одолженных у Зотова. Рядом стоял велик покруче, но тот был импортный и тянул на полторы тысячи. Думать было нечего, и Сергей велик купил.