Бабки откровенно зевали и переговаривались насчет событий очередного сериала, участковый принялся икать и пошел в ванную пить воду.
— Что старичок-то, спокойный был? — спросил Сергей у старушек.
— Покойник-то? Тихий… — закивала одна, в платочке с символикой московской Олимпиады 1980 года. — Бывало, здоровался все, на скамеечке уважал посидеть, про политику поговорить… Ельцина сильно ругал, да кто ж его не ругает.
— Ходил к нему кто-нибудь?
— Да кто к нему придет… Один как перст.
— Хорошо…
Еще полчаса поисков не дали абсолютно ничего. Все, что могло хоть как-то пригодиться — несколько записных книжек и альбом с фотографиями, — Сергей забрал с собой, квартиру опечатали, и он направился к месту работы.
Зотов уже сидел в кабинете, листал подшивку «Плейбоя» за 1997 год, невесть как попавшую в свое время в дежурку. Завидев Сергея, он поднял журнал и возопил:
— Смотри, какие сиськи!
— Силиконовые, — пренебрежительно сказал Сергей, сгоняя его со своего стула.
— Иди ты… Смотри, как висят. Силиконовые так не висят.
— А ты их видел, силиконовые?
— В натуре не видел, а по видику — сколько угодно.
— Силиконовые так не усечешь. Вот когда на спину ляжет, они вверх торчат, а настоящие должны на две стороны разваливаться, — поучительно сказал Сергей.
Зотов выпучил глаза:
— Откуда знаешь?
— Памелу Андерсон имел однажды… Шучу. Ладно, что там с дедом?
— Что и всегда: вскроют деда, пульку достанут… Облазили там все, как ризеншнауиеры…
— Как кто? — не понял Сергей.
— Ризеншнауцеры… Собаки такие. Кусты, траву, у берега аквалангист понырял… Удочку вторую достали, пустая, сволочь.
— Ничего не нашли?
— Я ж говорю — пустая. А клевал кто-то. Наживку съели…
— Я не про удочку!
— А-а… Нет, ничего. Следов никаких особенных, окурков тоже… Гильзу и ту не нашли. Или с собой забрал, или, к примеру, в речку закинул подальше. Там глубоко, на середине метров семь: воронки, во время войны бомбили. Короче, потенциальный висяк. Но кое-что все-таки есть.
Отвлекшийся было на журналы Сергей развернулся в кресле.
— Что?!
— А-а, завело! — захихикал Зотов. — То-то я на самый конец приберег. Прямо возле дедушки, на глиняной проплешине, веточкой было нацарапано… Сейчас, я на бумажку переписал специально.
Зотов покопался в кармане пиджака и достал сложенный в несколько раз листок в клеточку. Развернул и прочел:
— Коерасурм.
— Чего-о? — вытаращил глаза Сергей.
— Коерасурм, — с гордым видом повторил Зотов. — Написано не нашими буквами, английскими. Вот, смотри.
Сергей посмотрел, пожал плечами:
— Бессмыслица какая-то. Коерасурм… Это не английский. И не немецкий. Хотя черт его знает… Сними мне копию, а листик покажи нашим умникам, может, чего выведают. Эксперт надпись скопировал?
— Обижаешь. Загипсовал в лучшем виде. Слушай. — Зотов понизил голос. — Старичок-то контрразведчик, может, его спецслужбы кокнули?
— Контрразведчиком он был, положим, энное количество лет назад, а с тех пор — обыкновенный советский пенсионер. Ну, заберут дело гэбисты, — развел руками Сергей. — Нам-то что? Только жить будет легче, а им — головная боль. Но думаю я, брат Зотов, что возиться нам с этим покойничком не перевозиться… А посему пойдем-ка грохнем пивка, все равно наш в Москве, а Тутушину до нас дела никакого нет. Согласен?
В пивбаре «Золотая рыбка» их знали хорошо. Официантка Даша вытерла мокрый стол и сказала приветливо:
— Сегодня свежее «Нахимовское», только что открыли.
— Четыре «Нахимовских», радость моя, — игриво сказал Зотов — И рыбки.
— Тарань сыровата, — предупредила Даша. — Тогда гренки, только посоли побольше, — распорядился Зотов
В ожидании заказа они закурили. В подвальном помещении «Рыбки» витал тяжкий пивной дух, в углу работал телевизор, крутили какие-то клипы, под которые танцевали медленный танец толстый очкастый мужик и потасканная бабенка лет тридцати с гаком. Поодаль пил пиво прапорщик Казачок из ППС.
— Эй, Казачок, ты засланный? — избито пошутил Зотов. Прапорщик покачал большой головой:
— Все шутите, товарищ старший лейтенант? Вон в СОБРе новый замкомандира вообще Убиймуха по фамилии… Из Подольска переведен. И ничего!
— Что у вас нового в патрульно-постовой?
— А что у нас нового. — Прапорщик ухватил свой бокал и по-свойски подсел за стол. — Ходим, бродим. Сержанта Карамышева мотоциклист задавил.