— А чего ты хотел? — тут же возник в голове собеседник. — Чтобы они тут же тебя объявили во всероссийский розыск? Это же спецслужбы, а не лавочники, которых обокрали. Им сейчас шуметь смысла нет. В Эстонии свой человек сидит, сам понимаешь, ответственность…
— Понял. Вопросов не имею. Я, стало быть, официально знакомлюсь со спецификой службы… А неофициально вся ФСБ на ушах стоит.
— Именно.
— А Мельников?
— А что Мельников? Не знаю… У мента надо бы спросить, может, он чего по своим каналам растрясет.
— Может, и растрясет… А может, в кутузку отволочет… За убийство лейтенанта ФСБ. И отмазаться будет трудно.
— Вряд ли, — ответил ворчун. — Мент сам в этом деле, кажется, заинтересован…
— Каким это боком?
— А ты сам подумай, вокруг посмотри… У него спроси, если сам не додумаешься.
— Да чего спрашивать? — Хейти всплеснул руками. — Зачем ему нужен полусумасшедший работник Полиции Безопасности? В чем он может быть заинтересован? И я тут при чем?..
— Не знаю… Если бы вопрос только в тебе был. Тут еще какой-то люпин. Какой-то цилиндр. Полуразобранный. И что-то нестабильное. Ну что может быть нестабильное, ты сам понимаешь. Понимаешь?
— Вроде бы понимаю. Взрывчатка.
— Либо нечто, способное разрушиться, детонировать или еще каким-нибудь образом ликвидироваться из-за определенных действий. — Чьих?
— Ну, знаешь! Ты сам думать умеешь или нет? У кого это все в памяти? Вот и думай, чьих действий…
В дверь снова тихо заскреблись. Теперь уже не стучали. Скреблись.
Хейти подскочил к глазку. То, что он увидел, ему совсем не понравилось.
На площадке стояли трое. Не исключено, что еще несколько человек стояли вне видимости дверного глазка. Один что-то делал с дверным замком, остальные обеспечивали прикрытие.
Ориентировка на местности или нелегальный обыск.
Ожидать скорого возвращения Слесарева не приходится. Если ведется ориентировка, то капитан домой не доедет. Его остановят, попросят помочь или еще что-нибудь в этом стиле, но домой к сроку он не дойдет.
Дверная ручка стала поворачиваться.
Хейти, совершенно неожиданно для себя, ухватил ее рукой и с силой вернул в первоначальное положение.
Ручка снова пошла вниз. Хейти воспрепятствовал этому.
Некоторое время Хейти и тот, кто стоял снаружи, боролись друг с другом, потом стоящие на лестнице вдруг встрепенулись и резво, единым порывом сбежали по лестнице вниз. Сверху послышался какой-то шум, что-то упало. Верхний сосед пошел выносить мусор.
Хейти сполз по двери вниз. Сел на пол… По лицу обильно тек пот.
«Засветил квартирку…» — словно обезумевший воробей, металась в голове мысль.
Глава 21
Буду пух глотать, буду в землю нырять,
И на все вопросы отвечать: «Всегда живой!»
Вместе с Сергеем и тремя оперативниками поехал сам Глазычев. Он мрачно дымил своей «Новостью» и растирал шею, заклеенную неаккуратными кусочками туалетной бумаги — видно, порезался при бритье. Подполковник отказался ехать на своей «Волге», согнал с переднего сиденья «козлика» оперативника и сел туда сам.
Ехать пришлось недалеко. Зотова убили прямо в подъезде дома по Телевизорному переулку, где он жил, угрюмого серого параллелепипеда со стоматологической поликлиникой на первом этаже. Зотов, жил на втором и все время жаловался, что больные противно верещат и мешают ему культурно отдыхать… Больше не будет жаловаться.
У подъезда их встретил участковый, очень старенький капитан в мятой фуражке. Руки у него тряслись, в глазах стояли слезы. Фамилия капитана была, кажется, Шулыа, но точно Сергей не помнил. Выбитая подъездная дверь болталась на одной петле.
— Непорядок, — машинально буркнул Глазычев, проходя мимо.
Зотов лежал на небольшой площадке первого этажа. Лежал навзничь, глаза широко открыты. Грудь разворочена выстрелом, повсюду кровь. Сергей уже не в первый раз поражался, откуда в человеке может быть столько крови… Вокруг сновал фотограф, разрывая пыльную внутренность подъезда вспышками.
— Жена где? — спросил один из оперативников, Мезин.
— «Скорая» увезла, — ответил участковый, вытирая глаза тыльной стороной руки. — Истерика. Он на работу шел, а тут…
— Никто и ничего, разумеется? — утвердительно-злобно бросил Глазычев. Участковый горестно кивнул.
Мезин опустился на колени, тщательно выбрав не заляпанное кровью место. Что-то напевая себе под нос, нагнулся над телом.
— Помповое, — сказал он.