Уильям Тенн
Люди в стенах
1
Человечество состояло из ста двадцати восьми человек.
Такая огромная толпа народа давным-давно заполнила более дюжины убежищ. Отряды Общества Мужчин занимали четыре самых внешних из взаимосвязанных коридоров и патрулировали их всеми своими силами — двадцать три молодых взрослых мужчины в расцвете мужества и боевой готовности. Они размещались здесь, готовые встретить лицом к лицу любую опасность, угрожающую Человечеству, и принять на себя первый удар, они, капитаны их отрядов и недавно принятые в общество юноши, которые им служили. Эрик Единственный был одним из вновь принятых в эти могучие ряды. Сегодня он еще был учеником воинов, слугой у испытанных, проверенных в бою мужчин. Но завтра, завтра… Завтра — день его рождения. Завтра его пошлют красть для Человечества. Когда он вернется — а не вернуться он не боялся: Эрик был быстрым, Эрик был умным, он вернется, — прочь полетит свободная набедренная повязка, которую носили мальчики. Ее заменят тесно прилегающие набедренные ремни гордого воина, члена Общества Мужчин. Он сможет свободно повышать голос и высказывать свое мнение в Советах Человечества. Он сможет смотреть на женщин, когда и сколько ему захочется, даже приближаться к ним… Он обнаружил, что бредет к концу убежища своего отряда, все еще сжимая в руках копье, которое затачивал для своего дяди. Там, где начиналось убежище Общества женщин, готовили еду, украденную из кладовых Чудовищ в тот день. Каждое заклинание необходимо было произнести должным образом, каждое слово должно быть выговорено абсолютно правильно, иначе пища может оказаться несъедобной, и даже опасной. Как все-таки везет Человечеству: у него есть много легко доступной еды и женщины, хорошо знающие таинство приготовления ее для человеческого потребления.
Женщины — это такие замечательные существа!
Сара Целительница Людей, например, всегда умеющая каким-то невероятным образом определить, какая еда годится, а какая нет; ее единственная одежда — облако волос, которое то открывает, то закрывает ее бедра и груди, самые крупные во всем Человечестве. Вот женщина для тебя! Более пяти пометов, два из них самые большие…
Эрик наблюдал, как она водит по кругу желтым куском съестного под слабым светом свисающей с потолка лампы в поисках чего-то известного только ей одной и узнавая это что-то, обнаружив его только ей одной известным образом. Имея такую подругу, мужчина мог ходить задрав нос.
Но она была женой вождя отряда и совсем не для него. Хотя ее дочери, Сельме Мягкокожей, вероятно, польстило бы его внимание. Она все еще носила волосы, забранные в тяжелый пучок, пройдет еще по крайней мере год, прежде чем Общество Женщин станет считать ее посвященной и позволит ей прикрыть волосами свою наготу. Нет, она слишком молода и незначительна для мужчины, стоящего на пороге принятия в ряды воинов. Еще одна девушка привлекла его внимание. Она наблюдала за ним на протяжении некоторого времени, пряча улыбку под ресницами и в уголках рта. Гарриэт Рассказчица Истории, старшая дочь Риты Хранительницы Записей, когда-нибудь сменит свою мать. Она была милой стройной девушкой с полностью распущенными волосами — знаком признания ее женской зрелости и профессионального статуса. Эрик и раньше ловил ее едва заметные, брошенные украдкой в его сторону взгляды, особенно в последние несколько недель, по мере приближения времени его кражи. Он знал, что если ему повезет, — а ему должно повезти — не сметь думать ни о чем, кроме успеха! — она с благосклонностью будет ожидать от него заигрываний. Правда, Гарриэт была рыжей, и следовательно, согласно поверью Человечества, невезучей. Вероятно, ей было нелегко найти себе пару. Но его собственная мать тоже была рыжей.
Да, мать Эрика действительно была ужасно невезучей.
Даже отец заразился ее кошмарным невезением. И все же, Гарриэт Рассказчица Истории была для своего возраста важным лицом в племени. К тому же хорошенькая. И, главное, она не отворачивалась от него. Она улыбалась ему, теперь уже открыто. Он улыбался ей в ответ.
— Посмотрите на Эрика, — услышал он чей-то голос за спиной. — Он уже ищет себе подругу. Эй, Эрик, ты еще не надел ремни. Сначала надо украсть. А пароваться потом. — Эрик резко повернулся, остатки мечтаний все еще дрожали на его губах.
Группа молодых людей стояла возле стены его убежища. Смех перекатывался от одного к другому. Они все были взрослыми, все уже совершили свои кражи. Социально они превосходили его. Его единственным выходом было хладнокровное достоинство.
— Я знаю это, — начал он. — Не может быть и речи о паровании до…
— …До никогда, для некоторых, — перебил его один из молодых людей. Он небрежно и гордо бряцнул копьем, которое сжимал в руке. — После того как ты совершишь кражу, ты должен будешь еще убедить женщину в том, что ты мужчина. И некоторым мужчинам приходится убеждать очень долго. Ужасно долго, Эрик Ноль.
Взрыв смеха еще более сильный чем раньше, долетел до него. Эрик Единственный почувствовал, что краснеет. Как смеют они напоминать ему о его рождении? В этот самый великий из всех дней? Он здесь, чтобы приготовиться к Краже для Человечества…
Эрик бросил точильный камень в сумку и провел рукой по дядиному копью.
— По крайней мере, — выговорил он медленно и четко, моя женщина будет пребывать в уверенности, Рой Бегун. Она не будет вечно открыта для предложений всех остальных мужчин племени.
— Ах ты, паршивый одиночка! — завопил Рой Бегун и, выпрыгнув из толпы, сгруппировался, сжал копье в руке. — Ты хочешь получить дыру в животе. Моя женщина имела от меня два помета, два больших помета. А что бы дал ей ты, грязный одиночка?
— У нее было два помета, но не от тебя, — бросил Эрик Единственный, выставив копье перед собой. — Если отец — ты, то в таком случае, светлые волосы вождя заразны, как свинка.
Рой взревел и нанес удар копьем. Эрик парировал его и ударил в свою очередь. Его копье не попало в цель, так как противник успел отскочить в сторону. Они ходили кругами друг вокруг друга, извергая проклятия и оскорбления, не сводя глаз с наконечников копий. Остальные молодые люди отошли в глубь убежища, чтобы освободить им место. Властная рука неожиданно схватила Эрика сзади за талию и подняла в воздух. Затем последовал сильный удар ногой, такой сильный, что он сделал, спотыкаясь, полдюжины шагов и упал. В следующее мгновение вскочив на ноги, все еще сжимая копье, он резко повернулся, готовый к схватке с новым противником. Он настолько обезумел в тот момент, что мог сразиться со всем Человечеством…
…Но не с Томасом Уничтожителем Ловушек. Нет, он обезумел не настолько.
Вся его агрессивность исчезла, когда он узнал капитана своего отряда. Он не мог драться с Томасом, своим дядей, Величайшим из всех людей. Он виновато направился к нише в Стене, где хранилось оружие отряда, и поставил копье своего дяди на положенное ему место.
— Что, черт побери, на тебя нашло, Рой? — послышался голос Томаса за его спиной, — дерешься на дуэли с новопосвящаемым? Где твой отрядный дух? Только этого сейчас не хватает, чтобы вместо шести полноценных воинов у нас осталось пять. Прибереги свое копье для Чужаков или, если ты настолько смел, — для Чудовищ.
— Я не дрался на дуэли, — пробормотал Рой, убирая свое копье. — Этот ребенок слишком много себе позволил. Я наказывал его.
— Так ты наказываешь ударами копья? Между прочим, это мой отряд, и здесь наказываю я. А теперь выходите отсюда, все. Готовьтесь к совету. Я сам займусь этим мальчишкой.
Они послушно вышли, не оглядываясь. Отряд Уничтожителя Ловушек славился своей дисциплиной по всему Человечеству. Какая честь быть его членом! Но когда тебя называют мальчишкой перед членами отряда… Мальчишка — когда он уже совсем взрослый и готов отправиться красть!
Хотя, если хорошенько подумать, лучше пусть тебя называют мальчишкой, чем одиночкой. Мальчик со временем становится мужчиной, а одиночка остается одиночкой навсегда. Может, дядя разрешит эту проблему.
— Разве не может быть, я имею в виду, возможно ли, что у моего отца были дети от другой женщины? Ты говорил мне, что он был одним из лучших воров, которые у нас когда-либо были.