Она соскользнула с его рук и крепко поцеловала в губы, потом в шею.
— Иди купаться со мной, — сказала она весело, — только не забудь раздеться.
Арга пытался отдышаться и ничего не ответил.
Лакенай ушла к реке, смеясь и гордо покачивая бёдрами. Арга посмотрел через плечо, подавился хохотом и закашлялся так, что пришлось согнуться. На них с Лакенай собрались полюбоваться четверо. Всё выглядело так, словно вначале подошли Тинкай и Рега, а Гата с Эльсой чуть позже пристроились к ним сзади. Поматывая головой и пытаясь одолеть икоту, Арга ушёл к веранде и с облегчением вылез из одежды. Горячий ветер высушил кожу. Рот свело от жажды. Арга пошёл по веранде к распахнутым дверям «Кормилицы». Вина не хотелось, хотелось воды, и он нашёл бочку с чуть тёплым травяным настоем. Внутри таверны было темно и до странности тихо. «Кормилица» славилась своими зачарованными ширмами. Они останавливали звук, словно толстые стены. В обычное время многие заходили сюда, чтобы обсудить важные дела, побеседовать без свидетелей. Сейчас хозяева расставили ширмы и убрали столы, а скамьи и пол застелили коврами и набросали горы подушек. Арга долил в чашу настоя и сел на подушку рядом с бочкой. Стоны и вздохи доносились чуть слышно, точно из далёкой дали. За отворёнными дверьми бродили отзвуки весёлых напевов. «Искупаться? — спросил он себя. — Поесть? Выпить?» Но мимолётная усталость ещё не оставила его. Хотелось только сидеть здесь, в полутьме, и чувствовать, как всё хорошо. Лакенай будто испила от его сил жадным глотком. Арга был рад этому. Он знал, что вскоре силы вернутся сторицей.
Он глубоко вдохнул и прикрыл глаза — и тотчас дало знать о себе новое, обостренное чутьё. Океан Жизни бурлил и плескался вокруг. Воды его пылали светом: юная беззаботность, упоение ласковыми страстями. Народ Весны щедро отдавал силы, чтобы исполниться новых. Видеть это так, как умел теперь Арга, было странно и до странности радостно. Каждая любовная пара представала единым существом — светящимся обитателем живых вод. Вот алый свет острого вожделения, резкие обжигающие лучи; вот тихое серебро давней дружбы; неизъяснимо прекрасный золотой цветок — желание зачать ребёнка; радужные искры беспечного удовольствия; могучая тёмно–голубая волна преданности и преклонения и жемчужная нежность над ней… «А как выглядим мы с Лакенай? — задался вопросом Арга, и следующая мысль смутила его: — А с Марреном?..»
Знакомый голос вырвал его из задумчивости.
— Арга? — сказал Эрлиак. — Ты снова один?
Арга покосился на него и допил чашу, прежде чем ответить.
— Меня уже слегка укатали, — сказал он шутливо. — Я отполз отдышаться в тёмное логово.
Эрлиак весело сощурился.
Он стоял над Аргой полуобнажённый, в мерцании драгоценностей. Тяжёлое ожерелье из золотых пластин лежало на груди. Синий анаразанский шёлк окутывал бёдра и падал до браслетов на щиколотках. Татуированные бабочки на висках Эрлиака были подкрашены, а глаза — подведены. Белые и золотистые ленты, вплетённые в его косы, спускались до колен. «Раскрашенный коршун», — вспомнил Арга и усмехнулся: иннайта Гарак славился меткостью слова.
Эрлиак неверно истолковал его усмешку. Он сел рядом, подогнув ноги, собрал несколько подушек и удобно устроился на них, опираясь на локоть. Тонкие светлые косички рассыпались, точно колосья из снопа. Аргу укололо любопытство. В каком образе предстал бы ему Эрлиак там, в глубоких водах Океана Жизни?.. И Арга вновь обратился к чутью: закрыл глаза и присмотрелся сквозь сомкнутые веки.
…Эрлиак был великолепен. Арга не питал к нему тёплых чувств, но не мог спорить — в течениях божественных вод Эрлиак был ослепителен, точно само воплощение сил Весны. Его блеск отдавал металлом, а венец из острых лучей выглядел как оружие, но его воля и могущество восхищали. Было в нём и впрямь нечто хищное, нечто птичье, но не от коршуна — скорей от ястреба или орла. Улыбка Арги стала искренней. На миг он допустил мысль, что Святейший Эрлиак будет всё–таки на своём месте…
— Невероятно, — услышал он и открыл глаза. Эрлиак смотрел тревожно. Будто в заботе об Арге он подался ближе. — Что это, Арга? Что он сделал с тобой?!
— Кто?
— Ты знаешь, о ком я. И о чём я.
Арга поморщился. Он не хотел говорить об этом с Эрлиаком, но увиливать и врать тоже не хотел.