— Есть мысли, — отозвался Тегра, — которые страшат меня самого. Но я полагаю, что от тебя, иннайта, не должно быть тайн.
Арга кивнул.
Ему нравилась манера Тегры говорить. Даян либо молчал, либо сразу приступал к делу. Его не приходилось торопить или убеждать. Каждое его слово имело вес. «Он берёт пример с Крадона, — догадался Арга. — Крадон точно так же писал. Что ж! Лучший из образцов в мире под солнцем. Все мы по мере сил стараемся ему уподобиться». Он скрыл улыбку.
— Миллеси не из тех людей, кто принимает решения, — продолжал Тегра. — И не из тех, кто действует в одиночку. Мы искали стоявших за ней и не нашли их. Кто отдавал ей приказы? Кто убедил её выступить против Святейшей? Кто вынудил её перебороть страх? Она цанийка, а в женщинах Цании до последнего времени воспитывали покорность и робость.
— У тебя есть ответ?
Тегра переложил перстень туда, где на карте значилась Аттай.
— Она стояла на самом почётном месте. Немыслимо почётном для простой цанийки. Многие дали бы мешок золота, чтобы очутиться там. Кто её туда поставил?
Зубы Арги непроизвольно щёлкнули. В этот же момент треснуло большое полено в камине. Огонь взметнулся. Несколько мгновений весенние, Даян и Ториян созерцали пляску пламени.
— Тот, у кого было такое право, — наконец тяжело ответил Арга.
Тегра поднял глаза.
— Должен ли я назвать имя?
Арга не ответил.
«Ясно, как и зачем очутился там Лесстириан со своими учениками, — думал он. — Они приносили клятву верности от имени новой Коллегии. Это действительно важно. Но Миллеси? Мать Тиннеризи и больше никто, она не заслуживала своего места. Эрлиак поставил её туда. Эрлиак следил за ней. Эрлиак… Нет, невозможно».
Тегра смотрел на него. Лицо его было непроницаемым, но в осанке угадывалось напряжение. Одна из свеч рядом с ним догорела и погасла.
— Благодарю тебя, — сказал наконец Арга. — Я услышал.
Снег укрывал Цанию. Всё вокруг утрачивало цвета. Казалось, сама природа скорбит о великой потере. Уходя в Сады Вечной весны, Даян Каудрай воссоединилась со своим братом: костёр разложили на том же месте. Арге почудилось, что костёр прогорел слишком быстро, а кострище остыло раньше, чем можно было ожидать. Он поделился этими мыслями и многие согласились. Когда весенние повернули обратно к городу, снег повалил стеной и глубокими сугробами укутал место упокоения Святейшей.
Начались приготовления к отъезду.
Обоз собирался вдали от городских стен, на берегу Милефрай. Денно и нощно там горели костры и стояли неусыпные стражники. Издалека казалось, что телеги нагружены мало, но они глубоко проваливались в снег. В Аттай увозили свинец и серебро. Были и другие ценности, но они уместились в пару повозок. Одну из повозок целиком занимали книги. Весенние не разоряли библиотек: всё это были копии. Напоследок Рияны преподнесли в дар библиотеке Академии несколько трудов, посвящённых коневолкам и драконам.
Дороги заметало. Между коневолками и их всадниками начались весёлые ссоры. Коневолки терпеть не могли таскать телеги. Они считали это уделом слуг. Они были друзьями людей и их братьями по оружию! Звери понимали, что их помощь потребуется, но всё равно обижались. Наконец Эенна через Леннай объявила, что если телеги завязнут, люди будут тащить их вместе с коневолками. На этом достигли согласия.
Сатри и Ладри обрастали зимними шубами. Чистить их стало сложнее. Но Арга радовался этому труду и много времени проводил в конюшне. Братья щедро делились своей силой и жизнелюбием. Рядом с ними становилось легче на сердце.
…Арга вышел под небо потный и осыпанный клоками вороной шерсти. Поверх тотчас налип снег. Этот снег не спешил ложиться. Под лёгким ветром он плыл и колыхался в воздухе, точно мириады белых завес. Взгляд упирался в кружевные пелены и видно было не далее нескольких шагов. Арга поздно заметил Эрлиака. Священник спешился и вёл к конюшне незнакомую Арге волкобылу, гнедую с проточиной.
При виде его Арга почувствовал удовлетворение. Мрачноватое любопытство охватило его. Он хотел послушать, что скажет Эрлиак. Тот, верно, многое собирался Арге объяснить.
— Эрлиак! Привет тебе. Давно тебя не было видно.
— Арга, — отозвался Эрлиак. Он выглядел задумчивым; верней — погружённым в созерцание. — Взгляни, это Тария, дочь Эстайма и Нисты, последняя из его дочерей.
Арга поприветствовал волкобылу. Та добродушно фыркнула.
— Однако не ради Тарии ты навестил меня.
Эрлиак кивнул.
— Сегодня утром, — продолжал он с прежней отрешённостью, — я узнал о том, что, верно, хочет сейчас знать каждый.
— Как тебе удалось?
— Некий человек принёс свою печаль слугам Джурай Милосердной. Его выслушали и посоветовали прийти к Фадарай. Не в поисках силы и радости, как то бывает обычно, но чтобы поделиться с ней этой печалью.