В юности он бывал в Восточной Европе с отцом, хорошо освоив местную культуру, которую находил гораздо более подходящей себе по душе, чем погрязшее в чопорности, классовости и предрассудках британское общество. Он проводил летние каникулы за рубежом, в Белоруссии, на Украине и, наконец, в Москве, где отец по прежнему имел представительство, пытаясь заниматься горнодобывающим бизнесом. Лобан завел там немало связей во многих темных углах этого города. Когда началась война, он гостил у матери, и быстро получил должность в дипломатической службе, вскоре приведшую его в Гибралтар. Однако он всегда видел своем место рядом со своей семьей и пытался отсюда выбраться. Темный комплекс подземных сооружений под Скалой было не совсем тем, к чему он стремился, но именно там ему и приходилось пока проводить большую часть своего времени за анализом радиоперехватов и изучением докладов с восточного фронта с целью получения представления о происходящем там.
МИ-6 не присваивала воинских званий своим сотрудникам, но он сохранил свое звание SAS когда перешел сюда, и товарищи любили называть его «лейтенант».
В этом поручении было что-то новое, какой-то перерыв в обычной рутине, и оно показалось ему несколько интересным. Этот человек был подобран с испанского парохода, подорвавшегося на мине у западных подходов. В этом не было ничего необычного, но чем больше он изучал этого человека, тем больше понимал, что судьба подкинула МИ-6 некий интересный улов. На самом деле, даже очень интересный.
— Позвольте мне подытожить, мистер Орлов, — сказал он на чистейшем русском. — Вы прибыли из Стамбула, проделали весь путь через Средиземное море до Кадиса и не можете сказать, на каком корабле?
— Я там работал, — ответил Орлов. — Какое мне было дело до того, как они назвали корабль? Я хотел попасть на запад и это был единственный путь.
— Вам было плохо в своей стране?
— В Матери-России? — Кисло улыбнулся Орлов. — Каждый сын востока любит свою Родину, верно? Просто я не люблю войну, вот и все.
— Вы кому-либо служите?
— Все мы кому-то служим, и я не исключение.
— Значит, вы дезертир.
— Как хотите. Я просто слишком все понимал. Большинство в конечном итоге погибает, залетает в рабочие бригады или идет на корм НКВД. Я оказался достаточно умен, чтобы уйти до того, как станет слишком плохо. И что из этого?
— Что из этого? Ну, допустим, дезертиров они расстреливают, по крайней мере, я так слышал, господин Орлов, и в весьма большом количестве[19].
Орлов сложил руки на груди и склонил голову, явно не будучи впечатление.
— Так расстреляйте меня, — холодно сказал он. — Вы работаете на Иосифа Сталина?
Лобан улыбнулся и сменил тему.
— Вы военный? Откуда? Из какого подразделения?
Орлову нужно было соображать быстро и говорить нечто убедительно, хоят он и знал, что ему говорить. Вопросы были относительно деталей, потому что что-то подсказывало ему, что этот человек не удовлетвориться общими ответами. Ему нужны были подробности, и Орлов силился вспомнить то, что слушал долгие часы от своего дела, о войне, об осаде Севастополя, о том, как он выбрался на корабле из города прежде, чем немцы сомкнули стальное кольцо вокруг города, о том, как добрался до Новороссийска. Бедняга в итоге оказался в Сталинграде.
— Советский флот, — решительно сказал Орлов. — Грузовое судно «Украина». Это был корабль, но я провел на нем не слишком долго. Немцы потопили его в Новороссийске и я оказался на берегу. Пошли слухи, что всех нас собираются призвать в армию, а я этого не хотел. Так что взял увольнительную, — Он снова улыбнулся, прикрывая очевидное признание в дезертирстве.
Лобан сделал пометку проверить название корабля, однако вскоре сказанное подтвердилось. «Украина» действительно была грузовым и пассажирским кораблем Черноморского государственного морского пароходства. Немецкие «лаптежники» потопили его в гавани, когда он входил в Новороссийск. Орлов никогда не служил на этом корабле, но на нем служил его дед, много раз рассказывавший внуку об этом.