Они уже могли слышать далекий свист, становившийся все громче и громче. Кто-то кричал, кто-то матерился, указывая на море. Торпеда ударила по тральщику прямо в мидель по правому борту. Раздался сильный глухой удар, и все вокруг инстинктивно закрыли глаза, сжавшись от страха. Все, кроме Олова. Проклятие все еще преследовало U-24. Вторая атака Петерсона также не удалась, как и рассказывала «Светлана», как и сказал Орлов Камкову. Дьявол крылся в деталях.
Камков открыл глаза, посмотрел на капитана, шумно выдохнувшего с облегчением, а затем на Орлова со странным выражением.
— Откуда ты знал? — Выдохнул он.
Орлов беспечно наклонил голову.
— Я могу это слышать, — сказал он, указывая на ухо. — Научился во время службы на эсминце. Там развивается очень хороший слух на такие дела. Я слышал, что первая торпеда идет слишком глубоко. — Небольшая lozh была глазурью на торте. — И про эту я тоже знал, что она даст осечку. Не спрашивай, как это работает. У него осталась еще одна торпеда, но он не станет атаковать. Вы получите свой шанс позже. Расслабьтесь. На этот раз он будет ждать долго.
— А ты, похоже, уверен в себе, — сказал Камков.
— Я всегда уверен в себе, — с усмешкой сказал Орлов. — Почему ж еще я раздел тебя в покер? Пойду вниз. Луна появится в ближайшее время, и станет легче. Разбуди в полночь, хорошо?
«Светлана» все еще продолжала шептать ему в ухо, так что Орлов знал, что будет дальше. У него было достаточно времени, так что он расположился в гамаке, пытаясь заснуть, но этого ему не давал топот на палубе — экипаж Т-492 продолжал свою нервную деятельность. Они все еще тупо топтались на корме, выставляя мины, и заставляя Орлова ехидно улыбаться. Знание о судьбах этих людей, до минут и секунд, давало ощущение богоподобного могущества. Они все еще были там, неумело носясь по холодной мокрой палубе в ночи, вцепившись в канаты и цепи по мере того, как Т-492 медленно шел на восток в сторону Поти, оставляя за собой след из мин, что, вероятно, создаст больше проблем для местного судоходства, чем для немецкой подводной лодки.
Вскоре после полуночи Камков сунул голову в люк и позвал его.
— Орлов, просыпайся. Луна появилась, как ты и говорил. Но подлодки пока не видим.
Орлов поднялся наверх, зевнул и потянулся за сигаретой, которую на этот раз разделил с Камковым. Экипаж казался гораздо более спокойным. Долгие три часа ожидания вызвали у них ложное ощущение безопасности. Некоторые уже валялись на палубе, другие разговаривали, расчет орудия уселся за снарядными ящиками, а один из офицеров НКВД медленно расхаживал туда-сюда, с пистолетом-пулеметом, перекинутым через плечо, в черной ушанке, сдвинутой набок и, и следил за морем, покрытым серебристыми отблесками лунного света.
Орлов неспешно курил, убивая время. Затем началось. Один из членов экипажа, работавших на корме с минами, подал тревогу. По левой раковине появилась еще одна торпеда, и все на борту подскочили, вытягивая головы и прищуриваясь. Все, кроме Орлова. Торпеда прошла мимо, как Орлов и говорил.
Клаус Петерсон осознал, что удача окончательно покинула его, так как это была последняя торпеда. Он выругался про себя, зло думая, что он выпустил первые две торпеды точно в цель и ни одна из них не поразила ее.
— Эта лодка точно проклята, — сказал Отто, когда Петерсон, явно будучи расстроен, опустил перископ.
— К черту все, — ответил оберлейтенант. — Мы за ними. Всплываем и работаем зениткой.
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Отто. — У них есть орудия. — Но увидев стальную решимость во взгляде Петерсона, он лишь отдал приказ.
U-24 всплыла в облаке белых пузырей воздуха. Расчет выбежал из рубки к 2-см зенитной пушке. Петерсон появился вслед за ними, забравшись на рубку с биноклем и торопя своих людей. У него не осталось ничего, кроме этих 2-см снарядов, и он понимал, что старпом был прав. Это был просто глупый жест отчаяния, но когда орудие открыло огонь, он ощутил некоторое удовлетворение, когда снаряды ударили в воду у кормы вражеского корабля. Чертов тральщик, подумал он. Мы не можем потопить даже чертов тральщик!
Услышав лай зенитной пушки, капитан резко развернул штурвал, дабы дать расчету 76-мм орудия произвести выстрел, однако Орлов знал, что ничего не выйдет. Чего он не знал, это того, что глупый жест отчаяния Петерсона возымеет непредвиденные последствия. Очередь 20-мм снарядов ударила по тральщику, выбив несколько осколков из ходовой рубки, заставив Орлова инстинктивно пригнуться. Однако один из снарядов нашел себе цель, и Орлов с удивлением заметил, как Камков осел на палубу с пробитой грудью. Затем огонь прекратился, и Орлов заметил вдали силуэты немцев, занимающихся орудием.
Слова «Светланы» снова раздались у него в голове.
«После того, как U-24 выпустила последнюю торпеду, прошедшую мимо в 00.38, лодка всплыла и атаковала тральщик 20-мм орудием».
Среди очень многих мелких деталей, упомянутых «Светланой» не было ничего, касательно Камкова, и Орлов понял, что эти снаряды также легко смогут прошить и его грудь. Камков был мертв, и Орлов вышел из себя. Он вскочил, глядя на немецкую подводную лодку и слыша, как 76-мм орудие выстрелило в бессильной ярости. Снаряд прошел над вражеской лодкой и упал с большим перелетом.
В бешенстве, Орлов кинулся к охраннику из НКВД, спрятавшемуся за фальшбортом и одним быстрым движением выхватил у него автомат.
— Piz-da! — Выругался он на подводную лодку, высунулся из-за укрытия и открыл огонь по немцам, с радостью заметив искры, высекаемые пулями из обшивки рубку. Все еще сжимая сигарету в зубах, он стрелял, крича на врага:
— Валите нахер, сукины дети! — Крикнул он, выплюнув окурок и зловеще ухмыльнулся, заметив, что немцы оставили зенитку и убрались в люк. Небольшой бой на Черном море закончился, и вскоре он узнал, почему. «Светлана» поведала ему все.»… Лодка всплыла на поверхность и обстреляла тральщик из 20-мм зенитного орудия, однако вскоре оно вышло из строя, заставив U-24 превратить атаку ввиду пулеметного огня с тральщика».
Орлов усмехнулся сам себе и отдал дымящийся автомат изумленному охраннику, посмотревшему на него с трепетом и уважением, когда заметил, что подводная лодка быстро скрывается под водой.
— Следить за торпедами! — Крикнул капитан, но Орлов лишь рассмеялся. Он вписал свой скромный вклад в историю очередью из пистолета-пулемета ППД, стреляющего патронами Токарев 7.62x25 мм, и этого было достаточно.
— Не переживай, — крикнул он в ответ. — Если бы у них были торпеды, стали бы они всплывать и стрелять в нас? Все. Отдыхайте.
Клаусу Петерсону эта ночь принесла сплошное разочарование. Его лодка осталась без зубов и годилась разве что для разведки. Ему придется красться обратно в Констанцу ни с чем. Он ничего не добился в первом походе, но извлек из случившегося урок. Теперь на ум пришла история Вольфарта о том бессилии, с которым он наблюдал за гибелью «Бисмарка», не имея торпед, чтобы защитить его.
Судьба Петерсона не была настолько недоброй, но ему пришлось ждать долгих девять месяцев прежде, чем он сумел поймать в прицел другую цель, ибо Черное море было действительно бедными угодьями. Июньской ночью 1943 года он обнаружил и потопил советский 441-тонны тральщик, почти такой же, как тот, что ушел от него сегодня. Это был борт?411 «Zashchitnik» (No. 26), и он предусмотрительно атаковал его двумя торпедами, уже не полагаясь на одиночный пуск.
Петерсон не смог потопить Т-492 в ту ночь, но, сам того не зная, сделал гораздо больше. Его неопытность, неверно выставленная глубина ход торпеды, отказ другой и заклинившее зенитное орудие словно сговорились, чтобы сделать одно существенное дело: они сохранили в живых Геннадия Орлова, хотя Камков и стал холоднее камня. Теперь никто из офицеров НКВД, которым было получено доставить Орлова в Поти не знал ничего ни о мешке для дипломатической почты, ни о том, что могло находиться внутри.