Воцарилась тишина с явным оттенком беспокойства, так как и Хазелден и Сазерленд слышали это всегда произносимое шепотом слово, хотя и не знали, о чем точно идет речь — потому что об этом всегда говорили очень и очень тихо, потому что любого, кто бы заговорил об этом открыто, очень скоро сожрали бы с костями. Услышать это слово, произнесенное с подобной беспечностью человеком из уютных подвалов Уайтхолла было шоком.
Флеминг увидел озадаченное выражение лиц обоих им решил использовать это. Он знал, что не следовало вываливать подобное на таких людей, потому что у него было то, чего они жаждали больше всего на свете — информации о задаче, которую должны были выполнить. Да, оба были хорошими солдатами, именно поэтому Флеминг выбрал их, но им часто приходилось действовать в обстановке незнания, под покровом ночи после того, как они высаживались с подводных лодок в безлунную ночь на черных резиновых плотах. Чаще всего, настоящая цель операции, которую им было поручено выполнить, была им не известна, и «они знали только основы». Сегодня Флеминг решил, что им нужно знать.
— Я вижу, джентльмены, что вы слышали это слово, так что я должен пояснить, о чем идет речь. «Джеронимо» это корабль — очень опасный корабль. И на его борту находятся люди — очень опасные люди. Один из этих людей сошел на берег около Картахены в прошлом месяцев и пытался отправиться на запад, в Атлантику, на пароходе, следовавшем в Кадис. Немецкая мина и внимательный капитан британского эсминца странным образом посотрудничали, и он оказался на некоторое время под Скалой в Гибралтаре… А потом нам не повезло. Мы не знаем, как он сбежал, возможно, ему кто-то помог, но вскоре мы это узнаем. Этим я займусь сам. Мы знаем, что этот человек, вероятно, направлялся на восток, через Стамбул на турецком пароходе, а затем пробрался в Черное море на советском тральщике. Короче говоря, мы хотим его вернуть, и вы, джентльмены, должны его вернуть… — Он прервался, сделал длинную затяжку и снова посмотрел на них оценивающим взглядом. — Или же, — категорично сказал он, — вы умрете, пытаясь сделать это[75].
ГЛАВА 23
В сентябре 1942 германские вооруженные силы достигли наибольшего продвижения в войне. Силы Союзников были отброшены, однако сопротивление медленно усиливалось, словно натягиваемая тетива лука, и вскоре стрелы контрнаступлений полетят в немцев всерьез. Но в этот месяце исход войны еще отнюдь не был определен, и мир затаил дыхание от страха, что могучий Вермахт так и не будет остановлен. Роммель оттеснил британцев до самой египетской границы и занимался вопросами снабжения, чтобы продолжить наступать на восток. Немецкая 6-я армия генерала Паулюса входила на улицы Сталинграда, а дальше на юге 1-я танковая и 17-я армии Клейста наступали от Ростова на Кавказ. «Если я не получу кавказскую нефть», — говорил фюрер. — «Война будет проиграна».
Наступление на Кавказ имело своей главной целью обеспечить жизненно важные для немецкой армии ресурсы, в частности нефть, нужную для приведения в движение военной машины. По мере того, как советская армия беспорядочно отступала, немцы быстро захватили нефтяные месторождения в Майкопе и наступали в сторону еще более богатых месторождений в районе Грозного. Тем не менее, главный приз лежал дальше на юге и востоке у побережья Каспийского моря: главные нефтяные месторождения в районе Баку.
В этот критический месяц немецкие генералы вручили Гитлеру большой украшенный торт в форме Кавказа. Улыбаясь от уха до уха, фюрер быстро отрезал себе то, что считал наилучшим куском, на котором повар расположил большие шоколадные буквы B A K U.
Теперь главным вопросом Гитлера было, что делать с 4-й танковой армией Гота? Первоначально она должна была наступать на Сталинград, но затем повернула на юг, пересекая Дон и расположилась в идеальном месте для броска на Кавказ на левом фланге сил Клейста. Если бы Гитлер снова направил ее на север вдоль берега Дона к Сталинграду, у него была возможность быстро прорвать советскую оборону и захватить город, которого он так желал. Но если направить армию Гота на юг, Гитлер мог бы действительно получить свой кусок торта и заполучить жизненно важные нефтяные месторождения в Баку.
В истории, которую так хорошо знал Федоров, большая часть сил Гота двинулась на север к Сталинграду, где была втянута в ожесточенные уличные бои, завершившиеся в конечном итоге катастрофой. На этот раз, однако, длинные колонны грузов, идущие по Лэнд-Лизу через персидский коридор, убедили Гитлера, что он должен перекрыть этот маршрут поставок и обеспечить себя нефтью раз и навсегда[76]. Части Гота направились на юг, возглавляемые двумя дивизиями, 29-я моторизованной, с ядром в виде танкового полка, и 16-й моторизованной, известной как «Борзые». Их серые бронемашины шли в авангарде, обходя Ставрополь и направляясь на юг к Минеральным водам, огибая Пятигорск и Георгиевск, наступая в район к северу от Моздока.
Там, в районе быстрой реки Терек русские подготовили последнюю линию обороны в отчаянно попытке остановить немецкое наступление. Одновременно в Баку, где царила тихая контролируемая паника, шестьдесят процентов нефтедобычи были свернуты, добытые запаса закачаны в танки и плавучие резервуары, оборудование разобрано и все это перемещено как можно быстрее через Каспийское море в Казахстан и Туркменистан, где была надежда использовать его в случае обнаружения нефти где-то там.
Если бы Гитлер заполучил Баку, он бы получил нефть, но не технику, необходимую для бурения и добычи. Однако на данный момент немцы ничего не знали о масштабной операции, представлявшей собой один из многих крупных логистических подвигов, совершенных русскими в этой войне. Гитлер радостно улыбался торту с надписью «Баку» на белой глазури. Фронт катился на юг и восток в сторону Каспийского моря, сметая десятки тысяч человек, вскоре коснувшись и судьбы одного, весьма значительного человека по имени Геннадий Орлов.
После дуэли с U-24, русский минный тральщик Т-492 зашел в порт Поти и Орлов сошел на берег в сопровождении трех охранников НКВД. В ту ночь они остановились в небольшой гостинице рядом с портом, пока охранники ждали телефонного звонка с инструкциями о том, что делать с этим человеком. Но ни один из этих трех не переживет эту ночь. У Орлова уже не было его любимого пистолета Glock, но все трое были вооружены, давая ему достаточно средств, чтобы получить контроль над ситуацией и осуществить побег.
Наконец он оказался на просторах старого Советского Союза и решил, что будет лучше казаться кем-то более значимым, чем бездомный матрос. Он надел теплую кожаную куртку одного из охранников НКВД поверх своей легкой куртки с планшетом, а также ушанку из овечьей шерсти со значком в виде серпа и молота, указывающего, что он являлся капитаном НКВД[77]. Он поможет держать людей в стороне, а значит, ему не будут задавать слишком много вопросов.
Он быстро добрался до железнодорожной станции с карманами, набитыми рублями, взятыми у охранников, и вскоре оказался на поезде, идущем на восток темной ночью через Грузию в Азербайджан, глубоко дыша и ощущая запахи дома. У его бабушки был деревенский дом в Азербайджане, и какой-то внутренний компас вел ему туда, словно лосося на нерест вверх по течению.
Этот путь привел его на юг в Евлах, мимо высоких заснеженных пиков Кавказа. Там он увидел гору Эльбрус[78], на которую немецкие горные войска отправили экспедицию, чтобы порадовать Гитлера установкой немецкого флага на высочайшей вершине Европы всего несколько недель назад. Фюрера этот не порадовало. Он просто взорвался от ярости, потому что его мысли были заняты обеспечением жизненно важных портов на побережье Черного моря, без чего его флот не мог установит контроль над морем и доставлять припасы из Крыма.
Гитлер разорялся по этому поводу некоторое время, крича «Эти сумасшедшие альпинисты подлежат трибуналу!». Он рассматривал их подвиг как простую показуху и был совершенно прав. Тем не менее, потеря двадцати трех горных стрелков ради фотографии с немецким флагом сделала немного, чтобы задержать продвижение немцев к северу от неровных заснеженных вершин. Гот быстро продвигался вперед моторизованными соединениями, и вскоре новость о том, что он обошел Грозный, прорвав советскую линию обороны на Тереке, вызвала улыбку на усталом лице фюрера.
75
На всякий случай — это лишь девиз 30-го подразделения коммандос: «сделать, или умереть пытаясь»
76
Вопреки распространенному в западной литературе мнению о том, что Гитлер хотел взять Сталинград только потому, что тот назывался в честь Сталина, захват Сталинграда позволял выполнить те же самые задачи — перекрыть Лэнд-лиз из Ирана и нефть из Баку, поступавшие в СССР по Волге, не гоняя моторизованные соединения через голые степи
78
Эльбрус отделяет от Евлаха 500 километров. Более того, Эльбрус он никак не мог видеть даже по дороге в Евлах из Поти — от железнодорожной ветки его отделяет минимум 100 километров