Каменский сделал еще глоток чая и повернулся к Волкову, отметив его настроение и затаенную настойчивость. Он решил что-то для себя, и сказал:
— Волков, я полагаю, было бы неплохо, если бы вы отправили несколько человек в аэропорт. Выясните, где находится этот контейнер. Возможно, именно там и находится ваша пропавшая боеголовка. Пусть пара хороших людей очень аккуратно проверят это. Далее. Федоров должен каким-то образом добраться до Кизляра. Он может быть в аэропорту, но опять же… Я полагаю, вам предстоит долгий путь. С остановками на каждой станции между нами и Кизляром. Задавайте вопросы. Насколько нам известно, старпом сейчас движется по транссибирской магистрали. Он тоже будет внимателен, но вам придется проследить за ними. Верно?
— Определенно.
— Отлично…. Я полагаю, вам следует отправляться немедленно. В подобном деле совершенно нельзя терять времени.
— Хорошо, — сказал Волков. — Я обо всем позабочусь. Если Федоров будет на поезде или самолете, направляющемся на запад, мы найдем его. Можете быть в этом уверены.
— Найдите его и следите за ним, капитан, но будьте предельно осторожны. Немедленно доложите мне. Понятно? Не говорите никому другому. Если кто-либо начнет задавать вопросы, просто скажете, что вас послал Каменский. Это решит все проблемы.
— Разумеется.
Волков встал, наполнившись новыми силами, извинился и быстро спустился по лестнице, слишком громко на взгляд Каменского, но вскоре они услышали, как закрылась входная дверь, и они остались одни. Каменский подошел к одному из стеллажей, взял книгу, а затем закрыл дверь прежде, чем вернуться к столу.
— Мне просто нужно было избавиться от Волкова, — тихо сказал он. — Этот человек очень въедлив, Герасим. Тебе нужно быть с ним осторожным. Думаю, что вскоре тебе нужно будет отправить его на какое-нибудь другое задание. Отправь его в Омск или Новосибирск, проводить инвентаризацию баллистических ракет или что-нибудь в таком духе[117]. Однако я полагаю, что пока у него появилось занятие. Хорошая поездка по Транссибу займет его на какое-то время. Ты понимаешь, что он опасен?
— Конечно, Павел. Время от времени он действует мне на нервы. Возможно, ты прав. Но что же по «Кирову»? Ты действительно думаешь, что мне следует бросить это дело? Здесь чтог-то происходит. Но что? Эти даты в письма, 1942 год… Это ведь код, верно?
— Вероятно…. Вероятно, нет.
— Что значит «вероятно нет»? Если Федоров будет на поезде, Волков доберется до него в ближайшее время, и мы точно это узнаем.
— Федоров определенно будет на поезде, — сказал Каменский. — Но я не думаю, что Волков найдет его. — Он откинулся назад, потягивая чай. — Я хочу рассказать тебе кое-что, друг мой. Это еще одна причина, по которой я отослал Волкова. Очень немногие из ныне живущих знают об этом. — Он указал на множество книг в шкафах. — Как видишь, я много читаю и многое изучаю. Довольно много, на старости лет. Так вот. То, что я тебе расскажу, может тебя удивить, даже шокировать. Возможно, у тебя возникнет соблазн принять это за проявление старческого маразма, но если ты так решишь, ты совершишь ошибку. Да, иногда я забываю, куда положил очки, но мозги у меня на месте. — Он постучал пальцем по лбу.
— У меня есть особый интерес к военно-морской истории. К примеру, мне очень нравиться вот эта книга, — он указал на жесткий толстый том «Хронологии войны на море». — Как бы тебе сказать… Предположим, что у тебя есть любимая книга, возможно, фильм или песня. Ты читал ее много раз, видел много раз, напевал себе под нос много раз. А затем однажды ты решил перечитать эту книгу, и обнаружил что какая-то глава изменилась. Эпизода, который ты ожидал перечитать, больше нет, на его месте оказался странный новый эпизод, которого ты хоть убей не можешь вспомнить! Ты сидишь, ожидая любимый эпизод из фильма, и его нет. Или, напевая песню сам себе, ты включаешь ее на проигрывателе, и понимаешь, что она изменилась. Фактически, это что-то совершенно новое.
— Я понимаю, Павел, но к чему ты ведешь?
— И вот, вероятно, ты окажешься расстроен, поняв, что твоя любимая книга или твой любимый фильм изменились. Но тебя ведь это и обеспокоит, верно? Твои друзья, вероятно, убедят тебя в том, что на самом деле все то же, что и было, или ты просто забыл какой-то момент. Что здесь такого страшного? — Он потянулся за чаем, сделав очень долгий глоток прежде, чем продолжить.
— К сожалению, у меня остается мало времени на книги и литературу, но я провожу много времени за этими книгами. — Он указал на «Хронологию войны на море». — Представь себе, что в один прекрасный день я взял этот том и обнаружил, что целого куска текста больше не существует! Я осознал это со всей четкостью. Я читал этот отрывок в тот самый день, но когда вернулся к нему, чтобы уточнить некоторые детали, но нигде не смог его найти. Я полез в другие справочники, и, к своему великому удивлению, нигде не смог найти информации об описанных событиях. Называется, теперь можешь считать себя свихнувшимся.
— Герасим… Одно дело — найти в песне то, что не замечал в ней раньше или обнаружить, что персонаж книги на самом деле не тот, кем он тебе казался. Но когда книги начинают вести себя подобным образом это ведь тревожно, верно? Ты сидишь поздним вечером с старым пыльным томиком на тумбочке, читаешь, засыпаешь, и надеешься, что вспомнишь все на следующее утро. А затем ты обнаруживаешь, что что-то изменилось, и твое желание разобраться удваивается. Ты становишься человеком, который хочет понять, что случилось, что вызвало это невозможное явление, которое не дает тебе покоя. Ты становишься настроен по-настоящему решительно.
Капустин слушал, хотя и начинал осознавать бессмысленность того, что говорил ему его друг. Тем не менее, он слушал, кивал и не высказывал возражений, принимая это за некую форму vranyo — небольшую ложь или преувеличение. Сделать какие-либо выводы он мог бы, лишь если бы Каменский рассказал все. Тот прервался, глядя на друга и оценивая, как тот отреагирует.
— Ты хочешь сказать, что история, изложенная в книге, изменилась? С чем у тебя чай, Павел?
— Конечно, — сказал Каменский. — Это первое, что ты мог подумать. Люди меняют свое мнение постоянно, но книга не может переписать сама себя. Она четко определенная и постоянная вещь — если не будет специально изменена и переиздана. Мы делаем такие вещи достаточно часто, но тогда ведь появятся две книги, верно? В одной старый текст, в другой новый. Но я говорю не об этом. Я говорю о каком-либо событии, которые ты знаешь, как собственную фамилию, которое, как ты обнаружил, изменилось, или того хуже — пропало… А ты сидишь и задаешься вопросом, почему ты единственный, кто помнит о ней.
— Историю пишут люди, Павел. Ты знаешь это не хуже меня. Мне жаль, если ты забыл что-то из своих книг и думаешь, что на самом деле все изменилось, но меня волнует нечто большее — пропавшая ядерная боеголовка. Пропавшие люди. Тридцать шесть человек числятся погибшими, а никто в мире даже не слышал о них.
— И ты бы о них тоже не узнал, если бы доктор не подготовил этот список. Ты не думал об этом, Герасим?
— … Полагаю, что нет.
— Доктор совершил ошибку, но я не могу его винить. Откуда он мог знать, что об этих людях не будет никаких документов? Как он мог проверить что-то в те несколько часов, учитывая, что Волков уже начал пытаться вцепиться ему в пятки? Он дал тебе список. Но то, друг мой, человек осторожный. Ты проверил его через Москву, и оказалось, что эти люди действительно мертвы. Так мертвы, что даже не родились.
— Так ты хочешь сказать, что это действительно была секретная операция? Все это было частью прикрытия?
— Нет, Герасим. Я хочу сказать, что они действительно никогда не рождались. А что касается ядерной боеголовки, я точно знаю, что с ней произошло, и «Орел» здесь не при чем, и она не вывезена в аэропорт. Я просто хотел сбить Волкова со следа.
Павел Каменеский был не просто любопытным стариком, живущим в тихом пригороде Владивостока с дочерью, внуком, кошкой и ореховыми деревьями. Он был офицером разведывательного управления военно-морского флота. Но на этом его карьера не закончилась. По сути, он был лишь недавно вышедшим в отставку заместителем директора КГБ[118], и знал о «Кирове» намного больше, чем его друг-инспектор.
117
Не будем задавать глупых вопросов вроде того, с какого лешего офицер из разведки ВМФ может инспектировать части РВСН