Это случилось в детском христианском лагере, в последний день. Детей уже всех увезли, и нам осталось только разобрать палатки, погрузить их на машины и ехать домой.
Рано утром, едва проснувшись, я вспомнил, что хотел срезать несколько веток для удилища. «За все дни так и не нашлось времени...– подумал я.– Надо хоть сегодня сделать это. Удилища из орешника – прочные и ровные. Сейчас помолюсь и пойду, срежу». Другая мысль тут же остановила: «Последняя совместная молитва с друзьями, тихий час... Нехорошо оставить все это ради своего удовольствия». Но мне сильно хотелось сделать хорошую удочку, и я, подавив голос совести, оправдывался тем, что ни разу не пропустил общей молитвы, да и совсем неосудительно помолиться одному.
Коротко помолившись, я взял нож и пошел в лес. Пока друзья рассуждали над Словом Божьим и молились, я облюбовал большой куст и срезал несколько длинных прутьев. Связывая их, я снова услышал голос совести: «Плохо ты сделал. Не воспользуешься ими». И тут же возразил сам себе: «Как не воспользуюсь? Самое главное – не забыть, а там уж я знаю, что с ними делать!» Возвратившись в лагерь, я положил прутья на капот машины, чтобы не забыть: сяду за руль и обязательно увижу.
После завтрака мы разбирали палатки, убирали территорию лагеря. Загружая свою машину, я оставил на багажнике место, чтобы привязать удилища.
Перед самым отъездом к нам подошел лесник. Увидев его, я вспомнил про удилища: «Хотя ничего противозаконного нет в том, что я срезал несколько веток орешника, но вдруг ему это не понравится? Уберу на всякий случай в сторону, а потом возьму». И положил их недалеко от машины, под кусты. Лесник похвалил нас за то, что хорошо убрали поляну и пригласил на следующее лето. Мы поблагодарили его, попрощались и поехали.
Отъехав километров пятнадцать, я спохватился: «А где же мои удилища?» Они остались под кустом...
Как горько, как стыдно стало мне, что пренебрег тихим часом и общей молитвой ради своих мелочных интересов! И было же предупреждение: «не воспользуешься!», но я не придал значения этому сигналу, неправильно оценил, что важнее, и, заплатив столь высокую цену за незначительное, все же не воспользовался им... Покаялся я тогда за свой поступок, глубоко сожалея о сделанном.
Преодоление барьера
В пору моего детства наша семья жила на окраине города, в отдалении от верующих, и я много времени проводил в компании неверующих ребят. Среди нас нередко вспыхивали ссоры и драки, конечно, не без моего участия. И хотя в тринадцать лет Дух Святой касался моего сердца, и я раскаивался в своих грехах, обновления в моей жизни не наступило. Напротив, постепенно мое сердце стало ожесточаться. К шестнадцати годам я уже многое полюбил в мире, но страх перед Богом, как верный страж, все еще сдерживал меня и не давал полностью окунуться в мирскую жизнь. Бывало, ребята лезут в какой-нибудь сад воровать яблоки или груши, а я – всегда в стороне, боялся красть, зная, что это грех. Но когда они угощали чем-то ворованным, я с удовольствием лакомился.
Вечером я обычно вместе с домашними ложился спать, но, дождавшись, когда все заснут, вставал и уходил на улицу. Недалеко от нашего двора собирались мои друзья, и меня непреодолимо влекло к ним. Возвращаясь домой далеко за полночь, я боялся, что родители узнают о моих ночных похождениях. Но каждый раз все обходилось благополучно, никто не замечал моего отсутствия...
Я вел двойственную жизнь. На улице – старался быть своим среди ребят, а дома – слушался родителей, помогал им. Несмотря на то, что я весело проводил время с друзьями, внутри у меня царила неудовлетворенность и пустота. Я мучился, меня сильно влекло в мир.
Отношения с родителями у меня были хорошие. Это как раз и препятствовало мне полностью уйти от Бога. Устав от раздвоенности, я хотел окончательно порвать с христианством, но для этого нужен был повод, и я стал искать его.
Любимым моим занятием было конструирование. Как-то друг по школе отдал мне старый моторный велосипед, и я сделал из него мопед. Когда у меня созрело решение порвать добрые отношения с родителями и, ожесточившись, стать неверующим, я воспользовался своим мопедом и проявил грубое непочтение к отцу.
Отец у нас был строгий. Он требовал, чтобы мы вовремя приходили из школы, а вечером не задерживались на улице допоздна. Если я приходил позже назначенного времени, он всегда выяснял причину и нередко наказывал за непослушание или какое-либо легкомыслие. Для осуществления своего замысла я решил использовать принципиальность отца и, взяв мопед, уехал из дому с намерением вернуться как можно позже, чтобы потом был повод для ссоры.