А Юра думал о бане, в которой он парился месяц назад у своего приятеля. Она стояла на берегу горной речки у зимовья и была совсем малюсенькой. Изрядную ее часть занимала огромная железная бочка, стоявшая на печке. Чувствовалось, что ее делали скоро, топорно, с единственным желанием — побыстрее помыться. Убожество обстановки его приятель замаскировал довольно своеобразно — пол и полки были завалены душистыми пихтовыми ветками. В небольшой бане было нестерпимо жарко. Они выскакивали наружу и с размаху бросались в студеную воду реки. Ледяная вода лишь освежала. Поплескавшись, шли париться снова. Потом, утомленные нестерпимым жаром, отдыхали на крылечке. Их тела пахли пихтовой хвоей. Ветер медленно нагонял речную прохладу, густо замешанную на запахе цветущей дикой сирени.
Юра очнулся. Кто-то трогал его за плечо. Рядом стоял Андрей. Телогрейка на нем была мокрая до самых плеч. И рукава были тоже мокрые — видно, он устал держать руки на весу и опустил их вниз. Его беспрерывно бил озноб. Какими-то невидящими глазами он смотрел на Юру и дрожащей рукой стягивал с него карабин.
— Ты чего? — очнувшись спросил Юра.
— Все равно замерзнем. Вот темнеть скоро будет, а туман не сходит. Не могу терпеть, сил нет, — и он дернул за ружейный ремень. От рывка Юра чуть не упал и сделал шаг вперед, переступив по липкому дну. В темной воде от его движения заходили буруны.
«Что же делать? — лихорадочно думал он, — Андрей совсем сдал. А ведь мужик здоровый. С ним не подерешься. Пожалуй, утопит. Может, двинуть его прикладом промеж глаз? Да, а потом держи его на плаву. Вот незадача. А крепким казался».
— Дай карабин, — хриплым голосом повторил Андрей, — дай карабин, гад! — уже закричал он. — Все равно околеем, а так быстрее будет.
— Сейчас, сейчас, — стараясь говорить спокойно, сказал Юра, — Я сам сниму.
Он отступил на шаг, обхватил онемевшей ладонью холодный шарик затвора и пять раз передернул его. Пять патронов упали в темную воду. Андрей, шатаясь точно пьяный, подошел к Юре, схватил разряженный карабин, слабо размахнувшись, отбросил его в сторону и тихо заскулил. Юра прошел туда, где только что разошлись круги, ногой нащупал на дне оружие и попытался поддеть его сапогом за ремень, но это не удалось. Тогда он прижал ступней приклад, словно боясь, что карабин уплывет. В трех шагах от него совсем по-щенячьи подвывал Андрей.
— Тише ты, — вдруг сказал Юра и коротко ругнулся.
Андрей послушно смолк.
— Слышишь, — спросил Юра, — ветер поднимается, волна бьет. Слышишь? Волна в лодку бьет! Лодка! Лодка рядом! — Взгляд у Андрея на секунду потеплел, и он медленно двинулся к слабому алюминиевому звуку.
— Стой, — твердо приказал ему Юра, — подойди сначала сюда.
Андрей подчинился. Живая теплота в его глазах снова исчезла. Юра взглянул в серое лицо Андрея, в его бессмысленные затравленные глаза, в которых замерзло отчаяние. «Неужели и у меня лицо такое же? — подумал Юра, — Вот жуть-то. Однако карабин доставать надо. Этого не заставишь. Придется самому».
— Держи, — сказал он Андрею и протянул ему свою шапку, — смотри не урони, — добавил он, увидя, как дрожат руки товарища, — там спички и папиросы.
Юра вздохнул и присел. Вода сомкнулась над ним. Голову будто охватили раскаленным обручем. Он схватился за ружейный ремень и вынырнул. Взяв у Андрея шапку, торопливо надел ее, прислушался, откуда доносятся приглушенные удары, и быстро пошел туда, на ходу опуская карабин в воду, чтобы смыть с него ил. Андрей шел следом.
Юра споткнулся. «Якорный конец, — догадался он, — Слава Богу».
Через минуту он был в лодке. Андрей, забравшись в «Прогресс», упал на дно и замер рядом с калугой. Юра с сожалением посмотрел на него, вытащил якорь и пошел к мотору. Руки почти совсем отказывали, пальцы онемели. Когда он дергал стартер, со сгибов рукавов его телогрейки, пузырясь, текла темная вода.
Мотор завелся через полчаса. Юра сел за штурвал, дал полный газ и оглянулся на Андрея, по-прежнему неподвижно лежащего рядом,с огромной рыбиной.
Сквозь редеющий туман тускло блеснула желтая точка — фонарь в поселке. Огонь несколько раз тускнел, застилаемый обрывками тумана, но не гас. Через некоторое время они причалили к дощатому пирсу.
Юра выбросил на темный берег якорь, взял карабин и стал поднимать Андрея. На пирсе зашевелилась темная фигура.
— Леш, ты, что ли? — спросил Юра, вглядываясь в подошедшего мужика.
— Что, Троицу праздновали? — спросил Леша, с завистью глядя на еле ворочающего языком дрожащего Андрея.