5
Я ушел в армию. Обещания знакомых не сбылись, я попал в танковые войска. В славный город Владимир. В учебное подразделение. Выучили меня на механика-водителя танка. Еще одна специальность! Сказали, что после армии танкистов с удовольствием берут в трактористы. Какая перспектива!
Каждый день в 6 утра, после 10-километрового пробега, проводилась зарядка, потом бегом на завтрак – и сразу на занятия. Матчасть танка, мотор, устройства разного рода и многое мне, воину с музыкальным образованием, понять было почти невозможно. Но я должен был понять, выучить и сдать экзамен. В первые 2–3 месяца ни один из начальников, командовавших нами, ни разу не произнес правильно мою фамилию. Особенно отличился старшина роты, который в первую же вечернюю поверку, долго тужась и вглядываясь в список, вдруг выкрикнул: «Керогазов!» У меня и в мыслях не было, что это обращение ко мне. Я молча стою, вытянувшись. Еще раз: «Керогазов!» – уже более командно. Тут меня тихо толкает рядом стоящий солдат: «А может, это ты?» Оказалось, точно я. Позже все привыкли к неверному произнесению, да и я привык.
Было тяжело и сложно. Но было единство. Никто никогда меня не унижал, не заставлял ходить, скажем, на четвереньках и лаять, никто не обзывал меня по национальному признаку, не было слова «дедовщина». Мне, конечно, могут возразить те, кто служил в других частях, где были другие начальники, где царили жестокость и унижения. Но у нас этого не было. Была служба и учеба. И я рад, что попал в армию. Там становишься настоящим мужчиной.
Через 9 месяцев после учебки меня забрал к себе начальник военного оркестра полка дирижер капитан Светличный.
Мне открылась другая музыка – военная. Я никогда не предполагал, что так полюблю ее. Иногда мне приходилось играть на тромбоне и саксофоне или на большом барабане. Но главным моим духовым инструментом была огромная туба! Я знал все марши и мог повторить их на фортепиано. Очень любил строевые смотры, праздники… Наш оркестр 1 Мая, 7 Ноября, 9 Мая всегда был на главной площади славного города Владимира, около знаменитого Успенского собора. Как же это было красиво! Медь военного оркестра блестит на солнце, чеканя шаг, идут солдаты и офицеры и впереди – военный дирижер в парадной форме!
Вечерами я играл, уже на рояле, в Доме офицеров на танцах, в Доме культуры Владимирского тракторного завода, участвовал в самодеятельности.
Но это все-таки была армия, со своей дисциплиной, тревогами, зимними строевыми смотрами, когда солдаты маршируют в лютый мороз и от них идет пар, а ты стоишь часами на плацу и дуешь, мундштук примерзает к губам и ты не чувствуешь ног, в глазах мелькают мошки…
Тем не менее я благодарен судьбе, что служил в Советской армии.
Забегу намного вперед и расскажу одну смешную историю.
В 1990 году мы с Люсей были на гастролях в Израиле (далее я расскажу подробнее об этих незабываемых гастролях), и в большом супермаркете (Люся очень любила за границей ходить по торговым центрам) она вдруг увидела магазин оптики. А у меня с рождения правый глаз видит всего на 30 %. Люся часто, ехидно улыбаясь, говорила, что я «косил» от армии. Меня это ужасно злило. Фотографии в форме, в танке или в оркестре ее не волновали. И даже наличие у меня военного билета с номером воинской части ее не убеждало. Позже в своей книге, когда мы уже разошлись, она написала, что я «косил» от армии. Так вот, в этом израильском магазине стоял огромный аппарат для проверки зрения. Я решил проверить зрение и с большим удовольствием показать ей результат. «Иди проверяй» – с усмешкой сказала Люся.