— Здравствуйте, — говорит она, не улыбаясь.
Я молча смотрю на нее, в ее карие под темными ресницами глаза.
— Здравствуйте, — тихо повторяет она. — Мы с вами где-то встречались.
Я кивнул. Я смотрю на нее.
Ее губы слишком бледны на загорелом лице. Темными глазами она смотрит на меня.
— Что вы здесь делаете? — спрашиваю я, чтобы прервать молчание.
— А вы? — говорят ее бледные губы на загорелом лице. — Вы?
Я молчу: как она попала сюда и зачем? Я достал сигарету, разминал ее в пальцах.
— Отойдемте, — сказал я, — здесь не стоит курить.
— А вы не курите, — сказала она. — Впрочем, отойдем. — она как-то особенно подчеркнула это слово: блондинки предпочитают правильный русский язык.
Мы отошли, и я первый присел на широких ступенях апсиды и знаком пригласил ее сесть рядом. Она присела и сначала поправила на коленях легкое платье, а потом протянула загорелые ноги через ступеньку в траву. Я закурил.
Она повернула загорелое лицо ко мне, внимательно на меня посмотрела.
— Итак, — сказала она, — что же вы здесь делаете?
Вон как она повернула.
— Я хотел увидеть этот дом, — сказал я, — хотел увидеть его с той стороны.
— С той? — спросила она.
— Да, — ответил я. — Это и есть та сторона.
— Та сторона? — сказала она. — Что ж, может быть. Однако, чем он вам так интересен, этот дом?
— Не так, — сказал я, — он мне просто интересен. А вы? Вы что, в нем живете?
— Нет, — сказала она, — пока нет.
Она засмеялась каким-то тихим, растворяющимся в воздухе смехом. Здесь все было тихо.
— Так что же вам интересно?
Опять это «так». Я затянулся.
— Я увидел его с другой стороны, — сказал я, — с лестницы, из окна. Там двор, в который ниоткуда нет выхода, а за домом был сад. Я подумал: не этот ли сад?
Она опять засмеялась своим отлетающим, растворяющимся в воздухе смехом. Она сказала:
— Не это ли тот чудесный сад, о котором под звуки арфы говорят песни? Воздушная стена окружает его со всех сторон, деревья в цвету, почва напоена благоуханием, рыцарь живет там, не старясь, в объятиях своей милой, и никакая вражья сила не может разбить воздушную стену.
Я бы мог ей ответить, если б знал продолжение, но я не помнил, и она сказала его за меня:
«Нет, — отвечал Тристан, — воздушная стена уже разрушена, и не здесь тот чудесный сад».
Здесь, наверное, кончалась цитата, и дальше она уже говорила от себя.
— Вы попали на кладбище, — сказала она. — Искали сад, а попали на кладбище, — она опять засмеялась.
Эту тему можно было развить, но я не люблю похоронной символики. Я спросил ее, что она делает здесь.
— Я могла бы сказать, что зашла сюда случайно, — она бросила на меня быстрый взгляд. — Случайно, как и вы, но ведь вы мне не поверите.
— У меня здесь нет покойников, — сказал я. — А у вас?
Мы встали, она отряхнула со своего пестрого платья что-то несуществующее — просто жест. Мы подошли к железной ограде, зашли за нее. Мы остановились над раковиной перед крестом.
— Кто здесь? — спросил я.
Она не ответила.
— Кто он вам?
Она посмотрела на меня пристально. Из-под ресниц. Мне вспомнился рассказ Мопассана про «курочку», которая ходила на кладбище ловить богатых клиентов. Ну что ж, у меня вполне респектабельный вид. Я с сомнением посмотрел на нее, потом на табличку — дата поразила меня.