А может быть, ты просто стал там и поднял руки, чтобы коснуться волос?
Я швырнул окурок в окно и закурил другую сигарету.
«Кто же она? — подумал я. — И почему она там? Почему она там и там? Почему она исчезает? — подумал я. — Или она появляется? Она в стадии исчезновения, — подумал я, — или в стадии появления. Но она никогда не бывает появившейся. Она всегда там и там.
— Дай мне взглянуть сверху, — сказал я. — Дай мне взглянуть сверху и увидеть там и там.
Не было ли чего-нибудь там, на столе? Отчего она так посмотрела туда? Может быть, что-нибудь? Может быть, что-то? О, я знаю! Я знаю, что-то было. Я знаю, но это знание превращает меня в кого-то другого. Но даже если так, я все равно докопаюсь до истины. Я для другого открою ее. Недаром же она воткнула сигарету в лицо. Этим жестом она дала кому-то понять... Это равнодушное лицо... Эта женщина с равнодушным лицом... Никогда я не видел такого бледного и такого страшного лица.
Я напряженно думал.
СЕКРЕТ
Эластичные чулки
Усиливают стройность ноги
Гармонируют с любым туалетом.
Я протянул руку к стакану — длинное волнообразное гудение: уыуыуыуы...
Но этот пакет... Как там оказался журнал? Накануне его там не было.
Жара не спадала, и в воздухе, горячем, как трясина, запах разложения распространялся сильнее. Я пересел на диван и включил радиоприемник. Из населенного духами эфира донеслась морзянка, какие-то покряхтывания, иностранная речь. Я повернул ручку — и планка, передвигаясь по шкале, стирала предыдущие звуки. Вот заголосили какие-то арабы, БиБиСи сообщало о том, что сорок четыре английских психиатра подписали петицию протеста против тюремно-психиатрических больниц в Гондурасе, внезапно ворвалась джазовая музыка и пропала.
Твой голос, Людмила, раздался так громко, что я обернулся, но это было слишком неожиданно, и я не успел разобрать, что ты сказала. Сейчас же остервенелая глушилка налетела и смяла его.
Я повернул ручку: Советское радио сообщало о каком-то феномене с четырьмя почками, которые «работают отлично». Последнее, что я, засыпая услышал, было: «...партия состоится завтра. Белыми играет Корчной».
И, засыпая, я все еще думал, так ли я чист? Ведь могло же быть нечто такое, чего бы даже Людмила мне не сказала. Могло быть что-то такое, на что я по неведению или по слабости характера не обратил внимания, чему я просто не придал никакого значения. Если бы тогда, за столом я имел время для размышлений... А может быть... Может быть, что-то другое? Может быть, то, в чем я сам бы себе не признался? Но это страшное лицо... Никогда я не видел такого бледного и такого страшного лица. И цитата, отрывок из какого-то древнего романа:
Но это было сказано по-французски, и я не понял ни слова.
Надо всем (я выделяю эти слова) надо всем — твоя каменная улыбка. Все это неправда — была тишина. Да, мы сидели, и все раздувалось тишиной. И мы цепенели.
О, как звякнул внезапно стакан. Этот звук был негромким, но в такой тишине... Ты вздрогнула и сильно нахмурила бледный лоб. Никогда я не видел такого бледного и такого страшного лица. Когда в летнюю сушь вокруг накаляются крыши, проклятое прошлое лежит на моем столе, но это прошлое — между настоящим и будущим.
Ночью и почти наяву я чувствую чье-то страшное присутствие.
«Кто там? — не то кричу, не то шепчу я, еще не отделив бред от яви. — Кто там?»
Никого. Это я сам тайно присутствую в полутьме. Мы населяем мир призраками, и по ночам они являются терзать нас.
Сон разума рождает чудовищ.
Я проснулся в половине десятого от слабого, монотонного жужжания справа от себя. Секунду я раздумывал над тем, что это такое, потом, протянув руку, повернул регулятор до щелчка: оказывается, радиоприемник так и прогудел всю ночь. Я потянулся за сигаретами и заметил, что моя рука оставила блестящий след на пыльной крышке радиолы.
Я подумал, что пора навести порядок, и эта мысль обрадовала меня как признак наступающего выздоровления — моя неуютная обстановка начинала меня тяготить. Я подумал, что, пожалуй, и в кабинете надо будет навести порядок, хотя там сейчас почти не приходится бывать. Может быть, выкрасить сейф какой-нибудь человеческой краской, да и кресло с унаследованной от предшественника прорехой неплохо бы заменить. Эти мысли обрадовали меня, как симптом наступающего выздоровления.