Результат травмы, нанесенной мне одним из разбойников Шервудского леса, хотя по логике предыдущих событий они были должны быть на моей стороне. Значит, это кто-то другой приложил по темени бедного Робина, когда он увлекся хрупкой блондинкой на пустом конверте. Интересно, кто, и не с ним ли вы разговаривали, как вы сказали за полчаса до того, как я пришел в себя? Это вы сказали, что за полчаса, а на самом деле далеко, давно, тому века... А я, как всегда, поверил. Почему? Из-за кольца Мёбиуса, просто потому, что я работал на вас. Бедный Робин, несчастный Робин! Но это был другой Робин.
И еще по одной причине. Вы ведь помните одного персонажа у Достоевского, молодого человека по имени Крафт, молодого человека, впавшего в заблуждение и покончившего с собой на том основании, что он русский и как русский бесперспективен. Я уже высказывал свою точку зрения на этот предмет, и, право слово, Крафту не стоило кончать с собой, и вовсе не потому, что русский бесперспективен, а может лишь послужить материалом для другого, более благородного народа, вовсе нет. Вспомните мое утверждение, и теперь я снова настаиваю на нем — ведь не зря же Плано да Карпини и Рубрук путешествовали в это пустое пространство — русского народа нет, просто нет. Так стоило ли стрелять в то, чего нет, чего вообще не существует? И заметьте, обратите внимание на этот выцветший фиолетовый штампик «Районная библиотека НКВД».
И еще, доктор, нельзя ли попросить их не мельтешить перед окнами? Ну и что, что первый этаж? Эти метлы, они меня раздражают. Вся эта символика. Я ведь уже говорил вам, что этот горизонтальный овал, он ведь запатентован Фордом в те времена, когда о вашем НКВД еще никто и не слышал. Мой НКВД? Вы с ума сошли, доктор. Метлы, песьи головы — ну, это другое дело, но к овалу это все равно не имеет никакого отношения, а потом, если вы говорите, что это галлюцинации, то все равно это ваша работа — почему я должен за это платить?
И зачем понадобилось бить меня по темени чем-то тяжелым и твердым. Мне было трудно напрягать свою память все последующие дни, но потом я все-таки вспомнил, кто и что делал перед тем, как это случилось. Я увидел, как Вишняков выскочил из вашей квартиры и направился со своей сумкой в дальний угол двора. Все верно, там ждал его тот обезьяноподобный субъект. Я так и думал, только я тогда думал, что они сговорились и собираются встретиться там, в углу двора. Если бы я увидел, как дальше развивалась эта встреча, это могло бы меня удивить, а могло бы навести и на ненужные мысли. А если бы я, обнаружив открытый сейф, выскочил за Вишняковым, я бы все это как раз и увидел.
Тогда движение Вишнякова в угол двора приобретало обратный смысл, хотя борода доктора Смоля не вырастала от этого в мгновение ока. Когда я наконец сообразил, что дело не в бороде, то решил восстановить эту справедливость, но это было не так просто, как я себе это представлял, а я опять оказался слишком самоуверен, ты всегда меня за это критиковала, Людмила.
— Погодите, почему здесь, в этих палатах так рано выключают свет, и вообще, похоже, я здесь взаперти.
— На все есть регламент, Прокофьев. Черное и белое будет потом. А сейчас лента Мёбиуса через плечо.
— А художникам?
— Этюды? В городе Гальте. Прекрасные писанные маслом этюды. Ну, вы же помните. Галерея, в которой я, правда, никогда не бывал, но знатоки утверждают.
— Сомневаюсь, чтобы вас устроили тамошние марины. И вообще, я вовсе не претендую на ваше место доктор.
Почему вы с таким упорством отрицаете вашу подлинную фамилию?
— Какую фамилию?
— Прокофьев, конечно.
— Я не Прокофьев.
— Кто же вы?
— Вам известно.
— Здесь, в истории болезни вся ваша биография, и вы в праве, конечно, присвоить фамилию вашей бабки, раз она вам нравится больше. Какое-то время эту фамилию носил ваш отец, но тогда он выполнял задание подпольной организации, и эта фамилия нужна была ему, чтобы получить документы фольксдойче.
— Ты ведь не будешь подпольщиком, когда вырастешь, а?
— Он погиб, то есть умер от воспаления легких, под этой фамилией.
— Но ведь он был реабилитирован.
— Бывших подпольщиков не бывает.
— Пушкин наше все.
— Там действие происходит в сумасшедшем доме. — сказала Людмила. — Сумасшедшие захватили власть. Они заперли весь медицинский персонал в палатах и стали лечить его вместо себя.