Да, у женщин свои нюансы — с ними сложнее. Но так или иначе и те, и другие ждут и жаждут здесь чуда или скандала, что для них равнозначно, — нет, сегодня не выйдет. Две недели назад что-то было — впрочем, не чудо, — но две недели назад, что-то и готовилось — был их праздник, «Алые Паруса».
Наступал праздник, и толпа накалялась, ожидая грандиозного зрелища. В общем-то, все это жалко выглядит. На высоких, в два моих роста, подмостках у Александровского сада унылые комики в русских рубахах (причем здесь русские рубахи?) время от времени благопристойными стихами через мегафон развлекали гуляющих. Внизу у подмостков толпились любопытные. Другие осаждали киоски, раскрашенные под корабли, и там то и дело вспыхивали ссоры. Розовые самочки натравливали своих кавалеров друг на друга, и те, громко и непристойно бранясь, наскакивали и толкались, но охотно давали себя растащить. Взволнованные подростки сбивались в тесные кружки, внутри что-то творилось, вдруг взрывались и разбегались, теряясь в толпе. Над толпой по головам прыгали красные шары.
Внезапно толпа хлынула в молитвенном восторге, заполнила причал и на нижней ступеньке, давясь, осадила назад. От Петропавловской крепости к Дворцовому мосту, влекомый буксиром, двинулся парусник с обвислыми кумачовыми тряпками на реях. Был неописуем восторг, толпа ликовала, и одна психопатка с распущенными волосами прыгнула в воду. Общий вздох пролетел над толпой, как отдаленный орудийный залп, но девушка не утонула. Путаясь в длинном, белом, намокшем по низу платье, она побежала по щиколотку в воде. Не сразу опомнились. Бегущая по волнам (или это была Ассоль?) была уже шагах в тридцати, когда в пораженной толпе пробился к последней ступеньке хромой старичок и тросточкой стал измерять глубину. Но этому скептику не дали слова сказать — розовые нимфы окружили его, началась какая-то свалка, а та уже забралась в подоспевшую шлюпку и удалялась, махая длинным газовым шарфом. Все было красиво. Кое-где хоть и раздавался недовольный ропот, но это были ветераны, воспитанные на другой романтике — в основной своей массе публика принимала условность. Однако наблюдаемое чудо, по-видимому, не принесло тогда полного удовлетворения, потому что возбуждение и теперь, спустя две недели, все еще не оставляло толпу. Правда, не было такого шума и пьяных было поменьше, но девушки по-прежнему были в розовых платьях и при встрече с мужчинами меняли выражение лица.
Было душно, с белого двухпалубного теплохода раздавалась поп-музыка, которую внезапно перекрыл мощный рупорный голос:
— Дорогие ленинградцы и гости нашего города! Наш теплоход совершает прогулочный рейс по Неве к легендарному крейсеру «Аврора» и в Уткину Заводь. Билеты продаются в кассе у речного вокзала. Отправление через десять минут.
Душно. Я подумал, что может быть, взять билет и прокатиться, проветриться в эту жару, но мне было страшно. Я подумал, что вот даже для такой ерунды приходиться делать усилие, чтобы решиться. Я сделал усилие. Я подошел к кассе и положил двугривенный на деревянную полочку. Сухая с пигментными пятнышками женская рука, смахнула монетку и вытолкнула розовый бланк (он у меня сохранился), и всходя по зыбкому трапу, я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Я резко обернулся и столкнулся с хорошенькой блондиночкой лет двадцати.
— Ой! — воскликнула девушка. — Вы наступили мне на ногу.
Я извинился и, отскочив в сторону, стал вглядываться в пассажиров, проходящих узкой галереей причала, но там никого подозрительного не увидел. Отвернулся и, пройдя нижним проходом на другую сторону, поднялся на верхнюю палубу. Несмотря на близость воды было все так же душно, только народу было поменьше — большая часть публики забилась в салон. Теплоход колыхался у стенки на тесной волне, а у меня все не проходило в затылке тяжелое ощущение постороннего взгляда, но здесь со стороны набережной закрытому причалом, никто не мог смотреть мне в спину. Для того, чтобы убедиться в этом, я обернулся и, прислонясь к фальшборту, стал смотреть на крышу дебаркадера и на набережную налево и направо. Там, на набережной было много народу, но никто не привлек моего внимания.
«Нервы расстроились, — подумал я, — конечно, это расстроились нервы от жары — кто сейчас станет следить?»
Громкоговоритель объявил, что теплоход отправляется, мелькнула в узком просвете между фальшбортом и палубой черная пилотка матроса, теплоход задрожал и медленно отвалил. Резко взвыл, всхлипнул и заорал динамик: