Во время гастролей в Ленинграде в 1980 году Зыкина по совету известного баса Бориса Тимофеевича Штоколова, любившего духовную музыку и часто слушавшего церковные песнопения, отправилась в храм, в тот самый, что остался цел и невредим во время бомбежек и артобстрела в дни Великой Отечественной войны. При выходе из собора, увидев старушек, стоящих в ряду, не раздумывая, стала подавать милостыню. В конце этой очереди стояли еще какие-то пьяницы и тоже тянули руки: «Помогите обездоленным. Бог вам тоже поможет. С праздником вас…» И Зыкина снова взялась за кошелек. Когда мы отошли от храма на несколько шагов, я не удержался:
— Зачем, Людмила Георгиевна, этим пьянтосам подавать столько денег?
— Так праздник же.
— А какой сегодня праздник?
— Они сказали: праздник.
Оказалось, действительно «праздник» — день Григория-летописца.
В Ливерпуле перед концертом подошел к певице сгорбленный старик с трясущимися руками, бывший русский матрос с броненосца «Потемкин». У него не было денег на билет, и она, недолго думая, посадила его в первом ряду, где были места для гостей.
В 1964 году, во время гастролей во Франции, русская колония в Париже обратилась к Зыкиной с просьбой дать концерт, сбор от которого пойдет в фонд помощи бедствующим детям старых русских эмигрантов. Она тут же согласилась. У Зыкиной не было детей (певица хотела иметь своих детей, но проблемы, связанные с внематочной беременностью, разрушили планы о материнстве. — Ю.Б.), и, видимо, это обстоятельство как-то влияло на нее — если речь заходила о помощи детям, тем более инвалидам, денег никогда не жалела. И когда после концерта к певице подошла престарелая дама, говоря что-то по-французски вперемежку со слезами на глазах, она и ей дала денег. Оказалось, это дочь художника Поленова. Она имела свою мастерскую, работала над театральными куклами и очень бедствовала. На том же концерте седой старик опустился перед певицей на колени: «Родимая, если доведется встретиться, привези хоть горсть землицы русской». И Зыкина набрала земли в холщовый мешочек, освятила ее в храме и повезла во Францию несколько лет спустя. Но никто не пришел за этой землицей, хотя она и пела на той же сцене.
Перед поездкой в Соединенные Штаты в 1978 году певица поменяла туалеты. Ей связали красивое платье и пошили черного цвета пальто с воротником из светлой норки, с вышитой спиной и отделанным под дубленку подолом. Наряды ее то и дело расхваливались в газетах, цветные фотографии публиковали и журналы. В один из вечеров в Нью-Йорке после концерта пришла за кулисы женщина, представилась женой местного бизнесмена и выпросила у Зыкиной пальто. Та, не раздумывая, сняла с вешалки замечательное творение московских модельеров. «Что делать? Ну если человеку понравилось. Где она такое пальто еще найдет?» — объясняла Людмила Георгиевна. Справедливости ради надо заметить, что у дамы, видно, совесть все-таки была, и она подарила ей, не знаю, свою или купила, норковую накидку, в которой певица и вернулась в Москву.
Добротой Людмилы Георгиевны, порой чересчур, пользовалось все ее окружение. Тысячи долларов ей остались должны многие, так и не отдав и части долгов, видимо, считая, что «у Зыкиной не убудет». Артисты ансамбля «Россия», зарабатывавшие от концертной деятельности в последние годы не бог весть какие большие деньги, иногда получали из «бездонного» зыкинского кошелька дополнительное пособие. Однако если кто-то пренебрегал пословицей «Все хорошо в меру», Зыкина не давала ни копейки. У нее на этот счет было какое-то особое чутье.
Один из первых концертов с ансамблем «Россия». 1978 г.
Бывали случаи, когда и копейкам она знала счет, очевидно, из постулата, что копейка рубль бережет. Послала однажды водителей (ее и ансамбля «Россия») за новыми двигателями и запчастями в Горький. Гонцы привезли все, что она просила, но в отчете о командировке цены на покупки округлили до рубля. «Дайте мне квитанции и чеки на все, что привезли из Горького, — потребовала Зыкина. — И представьте отчетность до каждой израсходованной копейки». Не знаю, каким образом водители вышли из этой ситуации, но им ничего не осталось делать, как приготовить новые отчетные документы.
Привез домой Людмиле Георгиевне корзину черной смородины с моей дачи под Вереей. В ответ она решила угостить тортом, зная, что я любитель сладкого. «Эля, — говорит она юной помощнице по хозяйству, — сходи за тортом». Кондитерская располагалась внизу, на первом этаже. Та быстро принесла и поставила на стол гостиной почти художественное творение из шоколада. «А где сдача?» — спросила Зыкина. «У телефона», — кивнула в сторону тумбочки, где стоял телефон, помощница, поблескивая бриллиантовыми сережками. Сдача состояла из 30 копеек.