— Плюс время на вынашивание беременности, — подсчитал он, — вот и получается в общей сложности четыре года.
Он остановился у дерева, растущего у обочины дороги, и облокотился об него. Идти дальше было тяжело, не хватало воздуха.
— Боже мой! Да причём тут Иван, — горестно подумал он, — если все сыновья Людмилы вообще рождены от кого-то другого? И этот другой значительно дольше, чем он, морочит голову моей жене, и нравится ей, судя по тому, что она захотела рожать от него троих детей!
Внезапно он ощутил страх от той мысли, что может потерять свою Людку навсегда.
— А может именно к нему она сейчас и сбежала? — пронеслось у него в голове.
Егоров снова продолжил свой путь домой, но нога предательски подвернулась на ровном месте. Он ощутил в ней острую боль, доковылял до близстоящей скамейки, опустился на неё и закрыл глаза.
— Людочка, — тихонько заскулил он, как раненный зверь, — возвращайся, я всё прощу. Родная, я буду рад растить твоих детей, своих-то иметь всё равно не могу.
После того, как Феодосия Ивановна узнала историю отношений своего сына с Людмилой Егоровой, она стала ещё сильнее испытывать свою вину перед Оксаной за конфликт, устроенный ей на кладбище во время похорон сына. Да и сына ей хотелось оправдать в глазах своей снохи. Однажды вечером она собралась и поехала к ней в гости. Оксана встретила бывшую свекровь холодно, но пригласила пройти в квартиру.
— Феодосия Ивановна, чаю выпьете?
Свекровь оживилась:
— С удовольствием!
Оксана вскипятила воду, заварила в фарфоровом чайничке ароматный чай, разлила заварку и кипяток по чашкам, прихватила сладости и принесла всё это в комнату. Когда всё было расставлено на журнальном столике, свекровь гордо выпрямилась в кресле. Было видно, что она готовится к какому-то важному разговору.
— Знаешь, что меня привело к тебе? — с лукавинкой в голосе спросила Феодосия Ивановна, взяв в руку чашку.
— Даже не догадываюсь, — равнодушно ответила Оксана.
Та сделала один глоток, поставила чашку на стол, вытащила из сумочки листки бумаги и протянула невестке.
— Что это?
— Результаты генетических экспертиз, — гордо произнесла Милованова. — В них сказано, что Иван не приходится отцом ни одному ребёнку Людмилы Егоровой.
— Ну и что из этого? Он всё равно ночевал у неё и сожительствовал с ней, находясь в браке со мной.
Тогда Феодосия Ивановна в подробностях рассказала Оксане историю о том, как Иван попал в зависимость от Людки, и почему не мог с ней порвать.
— Поздно говорить об этом, Феодосия Ивановна, Ивана уже не вернёшь, да и я не склонна верить тому, что вы мне сейчас рассказали. Ему с самого начала надо было быть со мной честным. Если я имела проблемы со своим бывшим мужем, так я рассказала о них вашему сыну. А для меня, его похождения к Людмиле Егоровой были страшным испытанием. Я ещё молодая женщина, а уже окончательно разочаровалась в мужчинах и с ними больше не связываюсь.
Слёзы навернулись на её глазах.
— Вот скажите, что во мне не так? Почему мои мужья изменяли мне с падшей женщиной, с калекой? Чем они лучше меня?
— Оксаночка, — виновато произнесла Феодосия Ивановна, — я для того и пришла, чтобы успокоить тебя и объяснить, что мой сын тебя любил, но не знал, как разорвать отношения с Людмилой Егоровой. Она шантажировала его тем, что убьёт его ребёнка, даже если после этого сядет в тюрьму. А ему было жаль своего мальчика. Он ведь не знал, что Людка дурачит его, и что ни один из её детей не приходится ему сыном. Ты успокойся, доченька, — ласково проговорила она, словно сама чувствовала то, что происходит в душе Оксаны, — затянется со временем твоя душевная рана, как затягивается у всех остальных обманутых женщин. Доля наша женская такая — терпеть измены мужей.
Когда Феодосия Ивановна ушла, Оксане действительно стало легче на душе. Она уже не чувствовала себя обманутой женщиной. И даже начала считать, что Иван правильно поступил, не рассказав ей о Людкиных угрозах. Иначе она не пошла бы за него замуж вообще. И в её жизни не произошли бы те позитивные изменения, за которые она всю жизнь будет благодарна Ивану. Взять хотя бы квартирный вопрос и избавление от первого мужа. А сам Иван, вероятно, надеялся, что со временем всё равно порвёт отношения с Егоровой. Только вот медсестра Наташа не вовремя поведала о них Оксане, тем самым поспособствовав распаду их с Иваном семьи. Она снова загрустила. Молодая женщина по-прежнему испытывала чувство необъяснимой вины за смерть Ивана. Ей всё время казалось, что будь они вместе, события каждого прожитого дня разворачивались бы совсем по другому сценарию, и её муж мог хоть на немного опоздать в тот день на работу или наоборот, прийти значительно раньше. В результате он не оказался бы в том злополучном подвале. На эту мысль её навело предположение Андрея Ивановича о том, что Милованов по пути на работу засёк какого-то правонарушителя и спустился за ним в подвал, когда тот пытался от него сбежать. А там получил удар по голове и не смог выбраться наружу.