— Что это значит? — спросила тогда Эйрил.— Если человек мертвый, это значит, что он никогда больше не придет?
Марк же сердито повернулся к сестре и отчаянно крикнул:
— Замолчи, ты, дура!
А потом убежал в свою спальню, чтобы мать не видела его слез.
Нет, они заслужили хотя бы такую небольшую надежду. Они имели право знать, что такая надежда существует.
Она поднялась со стула, вышла на кухню и нацарапала несколько слов на листке телефонной книги, потом вырвала его и отнесла Фанни. Та испуганно посмотрела на нее, когда она вошла в комнату, видимо, ожидая тревожных новостей. Фанни знала, что в последнее время лейтенант приносит только дурные вести.
Тедди протянула ей листок, и Фанни прочитала:
«Разбуди детей и скажи им, что их отец, возможно, еще жив».
Фанни быстро взглянула на Тедди, пробормотала: «Слава Богу!» — и выбежала из комнаты.
Глава 11
Полицейский явился в управление в понедельник утром и ожидал за решеткой, пока Мейер звонком не пригласил его к себе. Он открыл дверцу в решетчатой перегородке и подошел к столу Мейера.
— Вы, наверное, не знаете меня. Я — полицейский Ангмери.
— Мне кажется, я встречал вас,— ответил Мейер.
— Может, я зря явился к вам, может быть, вам уже известно об этом. Но моя жена уверена, что я все равно должен вам рассказать!
— А в чем дело?
— Я в этом округе работаю недавно, всего шесть месяцев. А вообще, это у меня первый округ, я ведь недавно работаю копом.
— Мгм,— сказал Мейер.
— Если вы уже все знаете, то так и скажите, ладно? Моя жена говорит, а вдруг вы все-таки не знаете, а это окажется важным.
— Ну ладно. В чем все-таки дело? — сказал Мейер торопливо.
— Карелла.
— Что Карелла?
— Я ведь сказал вам, что я новенький в округе и поэтому не знаю всех по именам. Но я узнал его потом по фотографии в газете, хотя это и старый снимок. Он тогда был еще сам полицейским. В общем, это он.
— Что, собственно, вы хотите сказать, Ангмери? Я вас, черт возьми, не понимаю!
— Нес куклу,— пояснил Ангмери.
— Что за чушь? Я ничегошеньки не понимаю!
— Я в тот день дежурил в вестибюле, понимаете? В том доме. Я говорю об убийстве Тинки Сакс.
Мейер вдруг резко наклонился вперед.
— Ну, говорите же, говорите! Я вас слушаю!
— Ну так вот. Он пришел туда в прошлый понедельник вечером, примерно в пять часов или полшестого, показал мне свой жетон и вошел в квартиру. Когда же он вышел оттуда, он страшно торопился и нес под мышкой куклу.
— Вы хотите сказать, что в понедельник вечером на прошлой неделе Карелла побывал на квартире у Сакс?
— Именно так!
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно!
Ангмери сделал паузу.
— Так вы все-таки не знали об этом? Хм... Моя жена была права!
Он снова помолчал.
— Она всегда бывает права.
— Что вы сказали про куклу? — перебил его размышления Мейер.
— Обыкновенная такая кукла, понимаете? В какие играют дети. Девочки. Со светлыми волосами, знаете? К-у-к-л-а.
— О! То есть вы утверждаете, что Карелла вышел из квартиры с детской куклой в руках?
— Точно!
— В прошлый понедельник вечером?
— Ну да!
— Он вам ничего не сказал?
— Ничего.
Было девять часов утра, когда Мейер подъехал к дому Тинки Сакс на Стаффорд-Плейс. Он коротко переговорил с управляющим домом Мэнни Фарбером и поднялся на лифте на четвертый этаж. На площадке полицейский пост уже был снят. Он прошел по коридору и отпер дверь в Тинкину квартиру ключом, который получил по ордеру в отделе хранения.
В квартире стояла мертвая тишина, так соответствующая тому, что здесь произошло. Пустые квартиры молчат по-разному, и это очень хорошо знакомо любому полицейскому...
Квартира, из которой хозяева выехали на лето, молчит не так, как та, куда все вернутся к вечеру. А жилье, в котором побывала смерть, молчит по-особенному — холодно и тоскливо, и это молчание понятно каждому, кто хоть раз в жизни видел смерть.
Мейер знал и понимал такое молчание, хотя и не мог объяснить, в чем тут секрет. Отключенные провода, крепко завернутые краны, молчаливый телефон, часы без обычного тиканья, плотно задернутые шторы на окнах, ни единого звука с улицы — все эти детали еще больше подчеркивали суровую тишину, хотя и составляли только часть ее. Ибо сама эта жуткая тишина, казалось, витала в воздухе и даже не зависела от отсутствия привычных домашних звуков.
Что-то дрогнуло в душе у Мейера, откликнулось на это молчание, едва он переступил порог. Он помедлил в дверях, не снимая руки с дверной ручки, потом вздохнул и медленно закрыл за собой дверь. Солнечные лучи, с трудом пробиваясь сквозь плотно задернутые шторы, освещали отдельные пылинки, повисшие в неподвижном воздухе. Он медленно прошел по комнатам, как будто боясь спугнуть какой-то призрак прежней жизни, царившей в этой квартире.
Подойдя к детской, он заглянул в открытую дверь и увидел ряды кукол, сидевших на полках книжного шкафа, стоявшего у стены под окнами.
Да, их были целые ряды, по-разному одетых, глядевших на него немигающими взорами стеклянных глаз. Их розовые щеки блестели, нежные немые рты застыли в улыбке, накрашенные губы извивались над пластиковыми зубами, по спинам струились черные, рыжие, светлые, серебряные нейлоновые волосы.
Мейер как раз собирался войти в комнату, как вдруг услышал, что в замке поворачивается ключ. Этот звук испугал его, ворвавшись в тишину квартиры подобно грому. Он услышал щелчок замка, потом звук поворачиваемой ручки двери.
Мейер метнулся в детскую как раз в тот момент, когда дверь распахнулась. Он окинул комнату быстрым взглядом: книжный шкаф, кровать, стенной шкаф, маленький комодик. В коридоре уже были слышны шаги, приближавшиеся к детской. Мейер решительно распахнул дверцу стенного шкафа и приготовил пистолет.
Шаги приближались.
Он втиснулся в узкую щель между стеной и дверцей шкафа, оставив только узенькую щелочку. Затаив дыхание, в полной темноте он терпеливо ждал.
Мужчина, вошедший в детскую, был высок — не менее шести футов и двух дюймов, широкоплеч и узок в талии. Он остановился в дверях, как будто почувствовав чье-то присутствие и как бы принюхиваясь к воздуху, вкотором носится посторонний запах.
Потом, очевидно, отбросив сомнения, подсказанные интуицией, решительно шагнул к книжному шкафу и стал собирать куклы, все подряд, без разбора, сколько поместится в охапке.
Когда он был уже на пороге, Мейер рывком распахнул дверцу шкафа. Мужчина резко повернулся, ошарашенный внезапным шумом. Глаза его широко раскрылись. Нелепо вцепившись в прижатый к груди груз, он прислонился к косяку двери, переводя взгляд с лица Мейера на кольт 38-го калибра в его руке и снова на лицо.
— Кто вы такой? — спросил он наконец.
— Ктоя такой? Отличный вопрос! — сказал Мейер.— Положите-ка кукол вон туда, и поживее.
— Что?..
— Делайте то, что я вам велел, мистер!
Мужчина подошел к кровати. Облизывая пересохшие губы, он хмуро посмотрел на Мейера и бросил свой груз на постель.
— Подойдите к стене! — скомандовал Мейер.
— Послушайте, какого черта!
— Упритесь в стену руками, наклонитесь вперед и расставьте пошире ноги. Ну, быстро!
— Ладно. Только успокойтесь.
Мужчина выполнил приказание Мейера. Детектив быстро и умело обыскал его — посмотрел карманы пиджака, брюк, похлопал по штанинам. Потом отошел в сторону и сказал:
— Повернитесь и держите руки вверх!
Мужчина повиновался. Снова облизнув губы, он уставился на пистолет Мейера.
— Что вы здесь делаете? — спросил Мейер.
— Это я вас должен спросить!
— Я полицейский офицер. Отвечайте, когда...
— О! О’кей!
— Что «о’кей»?
— Я — Деннис Сакс.
— Кто?
— Деннис...
— Тинкин муж?
— Точнее — бывший муж.
— Где ваш бумажник?
— Вот здесь, у меня...
— Не шевелиться! Немедленно прислонитесь снова тс стене!
Мужчина повиновался. Мейер нащупал у него в кармане бумажник, достал его и обнаружил в нем водительское удостоверение. В нем стояло имя: Деннис Сакс. Мейер протянул ему бумажник.