Когда Людоед закончил с лошадью, осталось еще несколько зерен Питер Филлус, так что он шутки ради взял роковое ведро и сделал ему золотой ободок.
- Как напоминание о старом дурном времени, - сказал он.
И тут с кухни вошла Салли. После своего небольшого отпуска она выглядела на десять лет моложе. Увидев ведро, трубку и стол, заваленный золотыми уродствами, она в изумлении резко остановилась.
- Святые небеса! – воскликнула она. – Чем вы занимаетесь?
Они кинулись к ней, крича объяснения и приветствия. Салли засмеялась. Полчаса спустя, когда всё было объяснено, она по-прежнему смеялась, но при этом выглядела слегка раздосадованной.
- Что ж, я чувствую себя немного оставшейся за бортом, - ответила она, когда Людоед спросил, в чем дело. – И хотела бы я, чтобы вы подождали с Питер Филлус. У меня есть кое-что ужаснее всего этого.
- Что? – спросил Людоед.
- Наследство тетушки Виолетты. Я покажу вам.
Салли подошла к шкафу и из самой глубины его достала нечто, выглядевшее как множество металлических рожков мороженного на пружинах, с еще одним большим рожком в центре. Оно было громадным и уродливым, и они понятия не имели, что это такое.
- Канделябр для обеденного стола, - сказала Салли. – Жалеете теперь, что не подождали меня?
Им пришлось признать, что канделябр превзошел даже куриные ноги.
Гораздо позже, когда начало темнеть, Гвинни вспомнила о своем народе, оставленном снаружи в кукольном домике, и поспешила на улицу, чтобы занести их обратно. К ее ужасу, кукольный домик оказался пустым. Ее народ исчез. Они забрали золотые подсвечники и восковые фрукты, а вместе с ними некоторые другие вещи, и, похоже, возвращаться не собирались. Тем не менее Гвинни всю неделю с надеждой оставляла кукольный домик в саду. Но ее народ так и не вернулся. Видимо, они отправились на поиски лучшего места для жизни. Гвинни сильно обиделась.
- Могли, по крайней мере, оставить мне записку! – сказала она.
- Ты не смогла бы прочесть их язык, - заметил Малколм.
- Неважно. Этого требует вежливость.
Но дело в том, что ее народ никогда не отличался вежливостью. Отчасти она даже испытала облегчение, что они ушли.
В следующий понедельник Людоед отнес золотые уродства на оценку. Некоторое время спустя их отправили на аукцион в Лондон, где за них заплатили потрясшие детей суммы. Куриные ноги и страдающие часы стоили больше, чем они предполагали даже в самых диких мечтах. Их посчитали антикварными вещами. Но самую большую сумму принесла полая корова. Ее купил один коллекционер, назвавший ее «Корова Молочный Кувшин» и заплативший за нее бешеные деньги. Как сказал Людоед (цена изумила даже его), коллекционер заплатил столько, будто корова сама производила молоко.
- Только подумайте, сколько он мог бы заплатить за канделябр тетушки Виолетты, - с сожалением произнесла Салли. – Если бы вы подождали!
Они почти сразу же смогли переехать в более просторный дом, где (все это признали) они жили гораздо счастливее. У каждого была своя комната. Каспар и Дуглас могли слушать «Индиго Рабберс» сколько душа пожелает. Людоеду по-прежнему часто приходилось кричать, требуя тишины, но теперь все знали, что лает он гораздо страшнее, чем кусает, и никто не обращал на его рев внимания. И Людоед говорил, что начинает привыкать к жизни в бедламе.
Малколм забрал в новый дом свои карандаши. Несколько месяцев они прыгали ночью по его комнате. Но, как палочники, на которых они сильно походили, жили они недолго. Вскоре только трубка Людоеда напоминала о химических наборах. А с течением времени и она становилась всё меньше похожей на животное и всё больше на трубку. Она всё дольше и дольше неподвижно висела на подставке для трубок и редко мурлыкала, когда Людоед ее курил. Они решили, что «Animal Spirits» постепенно выветривается из нее.
После того, как карандаши умерли, Малколм стал предлагать вернуться в магазин старика и посмотреть, что у него еще продается. Так что в итоге Каспар пошел туда с ним. Он шел, ужасно боясь, что им продадут нечто похуже, чем розовые футбольные мячи или химические наборы. Однако магазин исчез. Там, где раньше находился темный дворик, они обнаружили широкую яму, полную экскаваторов. А в следующий раз на этом месте уже стоял офисный комплекс – еще выше, чем Людоедовский. Видимо, это был конец Магической Компании.