Через несколько лет после чтения первого отчёта о людоедах из Цаво я познакомился с президентом Рузвельтом. Я рассказал ему всё, что помнил. Он так сильно заинтересовался – его вообще интересовали настоящие истории о повадках диких животных, – что попросил меня прислать ему отчёт из «Филд». Я выполнил просьбу. В последнем письме, которое я от него получил, президент Рузвельт написал: «Я считаю, что две статьи об угандийских львах-людоедах, которые вы мне прислали, это самый замечательный отчёт из всех, что я читал. Очень жаль, что он не сохранён в более долговечном виде». Что ж, теперь я рад, что он сохранён в более долговечном виде. Рискну заверить полковника Паттерсона, что президент Рузвельт будет одним из самых неравнодушных читателей его книги.
Возможно, главы о людоедах из Цаво покажутся кому-то более увлекательными, чем остальная часть книги полковника Паттерсона. Но, думаю, большинство читателей согласится, что интерес представляет вся книга. Отчёт полковника Паттерсона о трудностях, с которыми он столкнулся при строительстве надёжного постоянного моста через реку Цаво, – это удивительное чтение. Храбрость, которую он проявил при охоте на львов, носорогов и других опасных животных, была превзойдена отвагой, тактичностью и решительностью, которую он показал при подавлении грозного восстания рабочих-индусов.
Наконец, позвольте мне сказать, что я провёл два отличных вечера, читая корректуру книги полковника Паттерсона. И смею уверить его, что время пролетело, как в сказке. Я не мог оторваться от книги с первой до последней страницы, поскольку чувствовал, что каждое слово в ней – правда.
Ф. К. Селус
Уорплесдон, Суррей
18 сентября 1907 года.
Глава I
Мой приезд в Цаво[4]
1 марта 1898 года, около полудня я впервые появился в узкой, немного опасной гавани Момбасы на восточном берегу Африки. Город лежит на острове с тем же названием, отделённом от материка очень узким проливом – это и есть гавань. Наше судно медленно входило в пролив, приближаясь к причудливой старой крепости, построенной португальцами более трёхсот лет назад. Меня поразила странная красота пейзажа, который открывался передо мной. Вопреки моим ожиданиям, всё выглядело свежим и цветущим. Казалось, остров опутан волшебными чарами Востока. Старинный город купался в блестящих солнечных лучах и отражался в ленивом, неподвижном море. Его плоские крыши и ослепительно белые стены виднелись из-за качающихся кокосовых пальм, громадных баобабов и раскидистых манговых деревьев. Тёмный фон лесистых холмов и склонов служил подходящей рамой для этой прекрасной и неожиданной для меня картины.
Вид на Момбасу из гавани
Гавань была заполнена арабскими доу[5]. Думаю, даже сейчас на них перевозят рабов в Персию и Аравию. Я всегда удивлялся, как капитаны этих небольших судов водят их от порта к порту без компаса и секстанта, как они управляют этими судами в чудовищные штормы, которые в определённое время года неожиданно посещают южные моря. Помню, как однажды мы встретились с доу посреди охваченного штилем Индийского океана. Его команда подала сигналы бедствия, и наш капитан сбавил ход, чтобы узнать, в чём дело. На борту было несколько человек, они умирали от жажды. Они сбились с курса и ничего не пили несколько дней. Мы дали им несколько бочонков с водой, указали путь на Маскат (порт, в который они направлялись) и продолжили плавание, оставив их посреди гладкого, как стекло, моря. Я так никогда не узнал, добрались ли они до места назначения.
Когда наш пароход встал на якорь, романтическое окружение гавани навеяло мысли о волнующих приключениях прошлого. Я вспомнил, как в детстве меня приводили в восторг книги о бесшабашных деяниях пиратов и работорговцев. Именно в этом месте в 1498 году великий Васко да Гама чуть не потерял свой корабль и свою жизнь из-за предательства лоцмана-араба. Лоцман хотел разбить судно о скалы, которые возвышаются при входе в гавань. К счастью, этот гнусный план был заранее раскрыт, и храбрый мореплаватель тут же повесил лоцмана и разграбил бы город, если бы не своевременное извинение султана. На главной улицы Момбасы, которая, кстати, называется, Улица Васко да Гамы, до сих пор стоит столб необычной формы. Он был установлен великим мореплавателем в ознаменование своего прибытия.
Улица Васко да Гама и столб
Как только судно бросило якорь, его, как по волшебству, окружила целая эскадра небольших лодок и челноков, наполненных толпами кричащих и жестикулирующих туземцев. Несколько лодочников-суахили устроили короткую схватку за мой багаж и мою персону. Вскоре я очутился в лодке тех бахарин (гребцов), которые победили, и стремительно понёсся к берегу. В Восточную Африку я приехал по поручению министерства иностранных дел, чтобы занять место на строительстве Угандийской железной дороги. Поэтому как только я высадился на берег, я узнал у таможенного чиновника, где находится контора железной дороги, и получил ответ, что в месте под названием Килиндини в трёх милях отсюда, на другой стороне острова. Мне сообщили, что до неё легче всего добраться на гарри. Это оказалась небольшая повозка для двух пассажиров, сидящих спина к спине под небольшим навесом. Она передвигалась по рельсам, проложенным по главной улице города. Я поехал на одном из этих транспортных средств, которое толкали два рослых юноши-суахили. Когда мы выехали из города, мы большей частью пробирались через густую чащу манговых деревьев, баобабов и банановых пальм, с ветвей которых пышными гирляндами свисали яркие лианы.