У стены слева лежала груда досок, перемазанных цементом. Еще несколько лежало у перегородки. Ни лома, ни кувалды, ни какого другого ударного инструмента не наблюдалось. Только рваные бумажные мешки из-под цемента, рассыпанный песок и гравий, комья схватившегося раствора да окурки. Унылая картина. Можно, конечно, построить баррикаду из досок и, отстреливаясь гравием и кусками бетона, геройски погибнуть. Перспективка…
Вовец тоскливо огляделся по сторонам, потом посмотрел вверх, и сердце екнуло в груди. Даже испарина на лбу выступила. И сразу стало ясно, зачем выгораживался этот пустой ненужный коридор. Вентиляция! В потолке гостеприимно зияла круглая дыра диаметром никак не меньше полуметра. И в неё загибалась труба с электрокабелем освещения. Горячая волна пробежала по телу, и Вовец на радостях сплясал несколько коленец барыни. Быстро сплясал, на раз-два-три, притопнул и бросился к груде досок.
Пара необрезных сороковок оказалась сшита короткими деревяшками в некоторое подобие трапа. Этот трап и ещё одну доску он поставил шалашиком под отверстием в потолке. Отлично получилось, высоко, почти до самой дырки. Теперь необходимо связать все сооружение, иначе оно рассыплется, как карточный домик, когда наверх полезешь. И Вовец обвязал доски проволочным жгутом. В этот момент по всему коридору вспыхнул свет. Вовец нервно кинулся на трап. Хлипкое сооружение закачалось, и он умерил пыл. Ясно, что враги сейчас подойдут, но не стоит пороть горячку, спокойней надо, чтобы с первого раза все получилось.
Спокойно, стараясь сохранять равновесие, придерживаясь за края трапа, Вовец вскарабкался на вершину своей дощатой пирамиды. И хотя сердце билось, как сумасшедшее, он не торопясь распрямился, аккуратно протиснул плечи в железную дыру и ухватился за трубу с электропроводкой. Труба закачалась. Похоже, она закреплена только где-то на самом верху, а внизу прибита дюбелями лишь к потолку в коридоре. Оставалось уповать на прочность крепления.
Вовец попробовал как он будет подниматься: подтянулся на руках, держась за трубу, уперся спиной и поджал ноги. Ничего, не выпал. Опустил ноги и оттолкнул импровизированную стремянку. Она с грохотом повалилась, и пыль потянуло в трубу. Вовец чихнул и возликовал: есть тяга, значит верхний конец темного колодца выходит на воздух, на свет божий, наружу, короче говоря. И он энергично принялся протискивать себя все выше и выше.
Ползти вверх внутри полуметровой трубы, в общем-то, не так уж и трудно, особенно когда есть за что схватиться, но все равно тяжко. И Вовец очень быстро притомился. Надо спокойнее, чтобы не изматывать себя, а подниматься размеренно, дыхание сохранять ровное. Сколько он лазал по скалам и пещерам, опыт есть, а тут, как пацан, запсиховал, задергался. Ведь неизвестно, сколько труба тянется, темно вверху. Может, там шестнадцатиэтажка, а этот колодец на крышу выходит. Так что силы следует расходовать экономно.
Мысленно проведя с самим собой такую вот воспитательную работу, он стал поднимать ритмично, упираясь в стенку попеременно то ногами, то спиной, перехватываясь и подтягиваясь вдоль тонкой трубы. Каждое такое подтягивание поднимало его сантиметров на двадцать-двадцать пять…
К темноте он уже привык, а холодный металл стенок не давал засидеться, побуждал двигаться. Вовец попробовал считать подтягивания, но сбился на четырнадцатом-пятнадцатом, и стал просто мысленно командовать: раз-два, раз-два! Получалось очень славно. О том, что внизу сейчас бандиты ищут его, он старался не думать. Большого ума не надо, чтобы сообразить, куда он делся, но у того, кто выше, всегда некоторое преимущество.
Свет появился неожиданно. Все было темно, и вдруг он ясно увидел свои руки в тусклом пепельном свете. Сразу прибавилось сил. Еще несколько энергичных рывков и Вовец достиг защитного кожуха, надетого на верхушку вентиляционной трубы. Если бы труба была стальной, кожух приварили бы прямо к ней, и он превратился бы в отличную ловушку для ползунов по вентиляции. Но, к счастью, чугун и сталь не свариваются, поэтому кожух просто нахлобучили сверху, как шапку, а чтобы не проваливался, вварили внутрь него поперечину. Вовец на этой поперечине повис, отдыхая, как попугай на жердочке.
Широкий цилиндр кожуха опускался ниже среза чугунной трубы, чтобы дождь и снег внутрь не попадали. Вовец заглянул в пространство между кожухом и трубой. Далеко внизу громоздились какие-то железяки.
Теперь следовало выбираться наружу. Вовец стукнул кулаком в рыжий от ржавчины металл кожуха. Тот вздрогнул и отозвался протяжным гулом. Понятно: железо не толще миллиметра. Весь колпак килограммов на сорок потянет, а то и меньше. Приподнять бы его да сбросить. Но это оказалось невозможно. Двухдюймовая труба с электрическим кабелем, выйдя из вентиляции, загибалась через край наружу и опускалась вниз. Этот крюк не позволял поднять кожух, так как нижнее кольцо из листового железа, надетое на вентиляционную трубу, упиралось в этот чертов крюк. Ситуация вроде той: шкатулка заперта на ключ, а ключ в шкатулке. Как же надели кожух, если труба была загнута, и как ставили трубу, если кожух был надет?
Вовец опустил руку вдоль наружной стенки, пошарил. Так и оказалось, как он ожидал: наружное кольцо в этом месте имеет разрез. Он отогнул жестяные края в стороны, труба с кабелем очутилась между ними. Теперь осталось только подпереть плечом внутреннюю поперечину кожуха и сбросить его. Что Вовец с трудом, но сделал. Грохот и гул донеслись снизу. А со всех сторон хлынул яркий солнечный свет.
Вовец зажмурился, а когда открыл глаза, перед ним предстала панорама города: полоса старых частных домов, а за ними сплошной частокол девяти-, двенадцати-, шестнадцатиэтажек. На глухом торце панельной башни красовались слегка поблекшие флаги СССР и Чехословакии. И государства эти давно рассыпались, как пирамидки из детских кубиков, на пригоршню самостийных республик и ханств, и бывшие города-побратимы тихо разошлись и побратались с другими, более состоятельными, а флаги так и будут развеваться на ветру времен. И, увидев эти линялые полотнища, любой местный житель даже с глубокого похмелья определит, в какой район города попал – в Заречный.
Полосой частных домов и трамвайной линией Заречный отделен от металлургического завода. А позади завода раскинулся обширный пруд. Вовец поглядел вниз. Да он оказался на территории завода и торчал из трубы, как Баба-Яга из ступы. Труба, в свою очередь, торчала метров на пять в высоту из металлической эстакады, возвышавшейся посреди маленького замкнутого дворика, заваленного ржавым железом. Вокруг расстилались крыши цехов, черные, словно заасфальтированные футбольные поля. На этих полях, подобно поганкам, росли грибочки вентиляционных и прочих труб разной высоты. Можно было легко спуститься во дворик: обхватить трубу руками-ногами, съехать до эстакады, а там уже по ней слезть на землю. Не ахти какая хитрость для бывшего скалолаза. Но металлоломный дворик мог быть заперт до понедельника, а, может, и навсегда. Вариант малопригодный, но, похоже, единственный. Оставалось только поглядеть, что сзади, и лезть вниз.
Вовец развернулся в трубе и встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Весь обзор заслоняла сплошная стена. Он не сразу сообразил, что это за сооружение. Издалека оно выглядит как гигантский усеченный конус высотой с шестнадцатиэтажный дом. На металлургическом заводе их четыре. Это охладители, градирни, выражаясь технически. От плавильных печей, из горячих цехов, от прокатных станов приходит сюда по трубам кипяток и льется с высоты в круглый бассейн, чтобы там остыв, снова охлаждать разгоряченное оборудование.
Стена градирни имела наклон градусов восемьдесят и была составлена из вертикальных щитов. Головки мощных болтов торчали через каждые полметра. А вдоль горизонтальных стыков тянулись широкие накладки, похожие на изогнутый рельс. И расстояние до стенки всего метра три. Запросто можно перепрыгнуть, если как следует оттолкнуться. В такой ситуации главное не раздумывать долго, иначе сомнения одолеют.