Родители опять сокрушались, мол, не с той стороны второй забор сколотили, опять не повезло с квартирой. А Степа с чердака во все глаза смотрел на незнакомую жизнь. Шесть раз в неделю в восемь утра колонна грузовиков, казавшаяся бесконечной, вкатывалась в ворота. Лаяли собаки, солдаты с автоматами стояли на одних и тех же определенных местах. Из железных будок в кузовах грузовиков выбегали заключенные в серых мешковатых робах, садились рядами на корточки. Потом их разводили по рабочим местам. Сотни людей копошились, сооружая опалубку, вязали арматуру, бетонировали. Вечером утренняя процедура повторялась в обратном порядке. Зэков считали по головам и грузили в будки. Иногда счет не сходился, все повторялось снова и снова, а солдаты бегали по территории, заглядывая во все дыры, отыскивая спрятавшихся или уснувших в тихих закутках. Потом их били и забрасывали в железные будки. Когда колонна машин отбывала восвояси, с вышек снимали часовых, и вскоре последний ЗИЛ с солдатами, крытый брезентом, выезжал за ворота.
Ворота так и оставались распахнутыми настежь, видимо, чтобы утром не тратить время на открывание. Сразу же на опустевшую стройплощадку устремлялись пацаны. С каждым месяцем становилось все интереснее. Лабиринт подвалов и подземных коммуникаций разрастался. Это было идеальное место для мальчишеских игр, хоть в войну, хоть в Фантомаса. Степа эти лабиринты знал лучше всех. Со своего чердака он видел, как они появлялись в виде решеток арматуры, затем в дощатой опалубке, потом в бетоне. Иногда бетон долбили отбойными молотками и заливали заново, передвигая стенку на другое место. Он видел, как зэки дерутся, запаривают чифир в консервных банках и просто сачкуют в укромных уголках. Однажды какой-то зэк заметил маленького наблюдателя и стал приветствовать его дружеским взмахом руки. Как-то он знаками показал, что Степе следует заглянуть под камень. Вечером мальчик это сделал и нашел полиэтиленовый пакет с конвертом, запиской на клочке бумаги и разноцветной наборной авторучкой. В записке заключенный просил бросить конверт в почтовый ящик, а авторучку взять в подарок. Юный пионер Степа долго размышлял, как поступить, минут двадцать. Перспектива получать симпатичные "маклюшки" за пустяковые услуги победила. Так у него появилась тайна и источник дохода. В основном он "заряжал" тайник плиточным чаем. Лагерный партнер оставлял трешку, Степа покупал две "плашки" по восемьдесят шесть копеек, а рубль двадцать восемь составляли его заработок. Он чувствовал себя тайным агентом, по-ребячьи превратив запрещенную связь в увлекательную игру.
Секретные операции с чаем давали солидный доход, который Степа не проедал на конфетах и мороженом, а расчетливо расходовал на полезные вещи: бинокль, часы, фотоаппарат "Зоркий". Увлеченный игрой, он вел записи наблюдений за рабочей зоной, присвоив наиболее заметным заключенным условные клички. Чтение шпионских советских романов разбудило в нем страсть к шифрам и засекречиванию всего и вся. Он даже домашние задания в школьном дневнике начал шифровать, но получил двойку за ведение дневника.
Пришлось привыкать к двойной жизни. Даже близкие приятели не знали об этой игре в агента. А Степа писал шифрованные донесения в некий Штаб Разведки и стремительно повышал себя в воинском звании, рисуя многостраничные удостоверения с печатями, уже через полгода став генералом разведки. Не хватало только рации. Ну какой он агент, тем более генерал разведки, если у него даже рации нет? Пришлось засесть за радиодело и записаться в кружок на станции юных техников. Когда его четырнадцатилетнего в седьмом классе принимали в комсомол, он, с одной стороны, имел отличную характеристику и хорошую успеваемость, а с другой стороны, был злостным нарушителем советских законов, наладившим бесперебойную поставку на территорию промзоны чая, одеколона и других запрещенных предметов. И наслаждался своей неуловимостью и финансовыми возможностями.
Тут лафа и кончилась. Над котлованом возвышалась огромная коробка цеха, зэки работали в две смены и караул на периметре сделали постоянным. Поскольку на стройке уже было полно вольных работников, снабжение зэков пошло через них, а Степа оказался без заработка. Зато у него остался грандиозный архив "шпионских" донесений, отчетов и рапортов. Жемчужиной этой кучи бумаг был комплект схем подземных сооружений, отражающий все этапы строительства. Можно смело сказать: никто лучше Степы не знал бетонный лабиринт. Граждане осужденные, брошенные на круглогодичные работы под открытым небом, сами обеспечивали себе крышу и обогрев, и никакие прорабы не могли им помешать строить себе кандейки и "чифирни". Только вездесущие пацаны знали об этих непредусмотренных проектом помещениях. Но только один пацан вычерчивал на миллиметровке план двухкилометрового цеха, ошибаясь в масштабе, стирая неверные линии, и проводя их заново. Спустя годы, с улыбкой разглядывая свои детские произведения, он отмечал заложенные кирпичом и замазанные раствором проходы, проемы, выгородки и помещения.
Еще учась в техникуме, практику проходил в "Промсвязьмонтаже", монтируя рядом с домом связь все в том же цехе. После техникума там же работал прорабом, а когда стройка подошла к завершающему этапу, плавно переместился в штат завода, где и сделал карьеру, став начальником связи. Старый деревянный дом к тому времени снесли, не только мама с папой, но и сам Халалеев получили отдельные квартиры. Детский архив был предан огню, в том числе и схемы подземелий, на основе которых был вычерчен уникальный план, какого не имелось нигде, даже в секретной части заводоуправления. Халалеев перенес на него и ту информацию, которая была доступна по работе: канализацию и водопровод, электрические линии, связь, сигнализацию, масло-, паро-, газопроводы, системы автоматического пожаротушения и пустые трубопроводы, такие тоже имелись.
И вот наступил новый этап секретной деятельности. Старый приятель, ветеринар из ближней ветлечебницы, имевший опыт работы на звероферме, предложил создать кооператив по разведению пушных зверей. Недели три Степа обдумывал соблазнительную идею. На заводе имелось обширное рыборазводное хозяйство, откуда можно было легко наладить снабжение дешевым кормом. А пустующие подвалы вполне годились для размещения клеток. Возле заводской теплоцентрали на крестообразном стыке четырех цехов образовался подвальный двор, ограниченный высокими бетонными стенами. Здесь когда-то планировали смонтировать вентиляционный узел, чтобы гнать воздух по трубопроводам во все концы завода, где он может понадобиться. В то же время по другим трубам со всех концов должен был вытягиваться загрязненный воздух и подаваться на очистные фильтры, чтобы резко сократить выбросы вредных веществ в городскую атмосферу. Но тут наступило время ускорения, затем перестройки и, наконец, реформ. Пошли большие перемены, деньги обесценились и кончились, начальству стало не до того...
В общем, Степа к заводскому руководству не обращался, чтобы в долю не брать и избежать лишних расходов. Чтобы получить оборотный капитал, он толкнул налево нигде не числившиеся материальные ценности, которых накопил немало, находясь на ответственном посту и заботясь о производственных интересах. Так поступали все. Кабель, телефонные аппараты, медь, алюминий и свинец позволили нанять бригаду заезжих шабашников и в ударные сроки продлить подземный коллектор до гаража ветлечебницы. Дальнейшие расходы были сведены до минимума. Цемент, арматура, листовой металл, доски, гвозди, сварочная аппаратура и все остальное совершенно безвозмездно приобреталось на обширной заводской территории. Даже агрегат для размолота формовочной массы перетащили по частям и приспособили для производства костной муки.