Все эти годы Людовик согласовывал свои решения с «людьми из своего Большого совета», больше ни с кем не сносясь; расстояние никогда не считалось препятствием. Тот, кто еще не расстался с мыслью о «средневековом» управлении, испытывающем нехватку средств, неспособном обрабатывать информацию из-за медленности сообщений, смутился бы, глядя, как тщательно молодой принц наводил порядок, не появляясь в стране. Находясь вне ее пределов и, наверное, не собираясь там жить в ближайшее время, он старательно обличал ошибки, исправлял их, проводил реформы, сглаживал недостатки, во всем утверждал свою волю. Он прекрасно с этим справлялся: частая и разветвленная сеть агентов держала его в курсе событий, информировала о недовольствах, служила ему. Он уже учился своему ремеслу.
Непохоже, чтобы в 1446 году он поинтересовался мнением короля в вопросе об обмене территориями с герцогом Савойским. Хотя переговоры шли уже давно, Людовик ограничился тем, что сообщил о них членам Совета и Счетной палаты Дофине. Он уступил право сюзерена на баронство Фосиньи в обмен на графства Валентинуа и Диуа, к тому же герцог обязался уплатить ему компенсацию в пятьдесят четыре тысячи золотых экю — значительная сумма. Карла VII попросили ратифицировать этот договор только через две недели после его подписания. За выполнением договора Людовик поручил проследить Габриэлю де Берну — советнику, дворецкому дофина и губернатору Дофине, человеку «скромному, верному, осторожному и расторопному». Обмен был очень выгодным. Людовику удалось расширить границы своего княжества на юг, к рубежам графства Прованского и графства Венессенского — Папских земель.
В январе 1447 года он прибыл в Дофине не как чужак, не как беглец, просящий об убежище, но как государь, уже давно зарекомендовавший себя умелым правителем. Он лишь продолжил начатое ранее. Ему нужны были средства, чтобы укрепить свои позиции против короля и соседей. Он тотчас сформировал пять ордонансных рот, а в городах учредил общества «рыцарей благородного искусства стрельбы из арбалета»; несколько авторов даже утверждали, что он сманил наемников, служивших его отцу, предложив им большее жалованье. Он позаботился о подготовке служителей Фемиды и о наборе священников из местных родов, создав университет в Балансе. Он беспрестанно вмешивался в ссоры между дворянами, между канониками и епископами, а еще больше — между городскими советами и соседними сеньорами, обычно принимая сторону горожан.
Он принудил архиепископа Вьенского и епископов Баланса, Ди и Гренобля признать его власть и даже отказаться от части своих полномочий. Кстати, во Вьене он добился избрания архиепископом Антуана де Пуазье вопреки мнению Карла VII (22 января 1454 года). Этот прелат, сохранявший Людовику верность даже в самые тяжелые времена, уже в феврале ратифицировал договор, подготовленный его предшественником Жаном де Пуатье, уступив дофину половину судебных полномочий над городом и графством Вьеннуа.
Тома Базен, под пером которого король Людовик XI принял ужасающее обличье, утверждает, что, будучи дофином, он буквально разграбил страну, взимая непомерные налоги, беспредельно взвинчивая судебные сборы и используя сотни других нечестных приемов. Так может говорить только злонамеренный и малосведущий человек. Однако нет сомнений, что дофин с ранней молодости прекрасно знал, где раздобыть денег. Проезжая через Лион во время своего бегства в 1447 году, он просто-напросто заставил городские власти кормить себя со своей многочисленной свитой: среди прочего, двадцать золотых экю ушли на два бурдюка с вином, а еще десять — на рыбу. Штаты Дофине продолжали регулярно выплачивать ему подати — несколько десятков тысяч флоринов ежегодно. Чтобы увеличить эту сумму и представить просьбы об этом в лучшем свете, он платил за услуги высокопоставленным людям, способным повлиять на принятие решений. Штаты, собравшиеся в феврале 1448 года в Романе, в монастыре кордельеров, довели сумму податей до сорока пяти тысяч флоринов, чего еще никогда не бывало; говорят, что это было сделано на радостях по поводу его прибытия: они так решили «по чистому побуждению своей воли и не нарушая своих свобод». Возможно. Но почти тотчас же Людовик раздал три тысячи флоринов одиннадцати дворянам, чиновникам, аббату Сент-Антуан-де-Вьеннуа, «дабы восполнить понесенные ими расходы на собрание... и в признание добрых услуг в оказании ему помощи оным собранием». В том же году его казначей принял сверх того три тысячи ливров от штатов Лангедока, три с половиной тысячи от архиепископа Экс-ан-Прованса и еще несколько внушительных взносов. В общем, недостатка в деньгах не было.