Милорда Монтегю сопровождали дворянин Окенхем и камердинер, в дорожной сумке которого был найден договор лиги. Пленников отвезли в Бурбонн, где их накормили ужином, а затем — в Куаффи, достаточно укрепленный замок, который нельзя было захватить с налету, и, поскольку приходилось опасаться нападения со стороны герцога Лотарингского, войскам, находившимся в Бургундии и Шампани, был дан приказ сосредоточиться вокруг Куаффи. Оттуда они должны были эскортировать пленников до самой Бастилии.
Известие об аресте лорда Монтегю повергло королеву в глубокий ужас: она знала о великом доверии герцога Бекингема к этому дворянину и боялась, что он поручил ему передать какое-нибудь письмо к ней, а в этом случае, при ее тогдашних отношениях с королем, речь должна была бы пойти не иначе как о ее принудительном возвращении в Испанию.
Однако в это время королева услышала разговоры о том, что среди войск, которым предстояло эскортировать лорда Монтегю, был отряд тяжелой конницы, и вспомнила, что за два или три года до этого она доставила место знаменщика в этом отряде Лапорту, одному из самых преданных ее слуг, как мы имели возможность видеть, когда после событий в Амьене он впал в немилость к королю. Королева справилась о том, где находится Лапорт, и узнала, что он получил отпуск, чтобы провести время Великого поста в Париже, оказавшись таким образом, благодаря случаю, у нее под рукой. Она велела ему тайно прийти в Лувр и в полночь приняла его, так что он никем не был узнан.
Анна Австрийская рассказала этому верному слуге, уже пострадавшему за свою королеву и готовому пострадать за нее еще, об ужасном положении, в каком она находилась.
— Я не знаю никого, кроме вас, — добавила принцесса, — кому я могла бы довериться, и лишь один вы способны вывести меня из затруднительного положения, в котором я очутилась.
Лапорт заверил ее в своей преданности и спросил, каким образом он может эту преданность ей доказать.
— Послушайте, — сказала ему королева, — надо, чтобы вы незамедлительно возвратились в свой отряд и, пока он будет сопровождать милорда Монтегю, нашли возможность переговорить с ним и узнать, нет ли, случаем, упоминаний обо мне в бумагах, которые у него изъяли; кроме того, посоветуйте ему остерегаться произносить во время допросов мое имя, так как его это никоим образом не спасет, а вот меня он этим погубит.
Лапорт ответил, что он готов умереть, служа королеве. Анна Австрийская поблагодарила его, назвала своим спасителем, отдала ему все деньги, какие у нее были, и он отправился в ту же ночь.
Лапорт прибыл в Куаффи в то самое время, когда войска выходили оттуда; лорд Монтегю находился среди солдат, сидя верхом на низкорослой лошади, и выглядел свободным, но был без шпаги и без шпор. Мало того что его препровождали в Париж открыто и днем, лотарингская армия была к тому же заранее извещена, что, когда пленник покинет замок, будут произведены два пушечных выстрела, чтобы дать ей знать об этом. Так что она могла бы, будь это угодно ее герцогу, постараться помешать походу. Пушечные выстрелы, действительно, раздались; французские отряды даже остановились и построились в боевом порядке, давая лотарингцам время ввязаться в бой; но те остались в местах своего расположения, и французские отряды общей численностью в восемьсот или девятьсот конников под командованием г-на де Бурбонна и г-на де Булоня, его тестя, продолжили свой путь к Парижу.
Лапорт по прибытии в Куаффи занял свое место между товарищами, но, поскольку всем было известно, что его отпуск не окончился, барон де Понтьё, знаменщик отряда, один из приверженцев Анны Австрийской, догадался, что Лапорт досрочно вернулся по причине куда более важной, чем желание присутствовать при эскортировании пленника. Он даже высказал это прямо во время марша Лапорту, а так как Лапорт знал о преданности барона де Понтьё королеве и понимал, что тот понадобится ему для того, чтобы приблизиться к лорду Монтегю, то, не открываясь барону полностью, он дал ему понять, что подозрения его не так уж далеки от истины. Господину де Понтьё, видевшему, что Лапорт желает оставить при себе тайну, которая явно не была его собственной, достало скромности ни на чем более не настаивать.
Однако в тот же вечер он удержал Лапорта у себя, не отпуская его ночевать там, где встал на постой весь остальной отряд, и полагая, что такое пребывание по соседству с ним скорее даст Лапорту возможность приблизиться к пленнику.