В течение двух последующих дней Брезе безуспешно искал случая встретиться с Сен-Маром. Недельный срок, о котором он просил, закончился, и следовало уезжать в Брест. Кардинал, встретившись с ним снова, напомнил ему об отданном приказе. Брезе попросил отсрочки еще на два дня, чтобы подготовиться к отъезду; наконец, прошли и эти два дня, и молодой человек, видя, что кардинал стал неприветлив с ним, и не зная, как ему теперь быть, отправился к г-ну де Нуайе и все ему рассказал.
— Хорошо, — сказал г-н де Нуайе, — не уезжайте пока ни сегодня, ни завтра.
— А если господин кардинал рассердится на то, что я ему не повинуюсь? — спросил адмирал.
— Если монсеньор кардинал рассердится, — ответил г-н де Нуайе, — я беру это на себя.
Полагаясь на это ручательство, г-н де Брезе остался. На другой день, встретившись с ним, кардинал очень ласково улыбнулся ему и произнес:
— Вы правильно сделали, господин адмирал, что взяли отсрочку на два дня, и я признателен вам за то, что вы остались; теперь вы можете возвращаться в Брест, и будьте спокойны, я не забываю ни моих друзей, ни моих врагов!
Господин де Брезе уехал, а кардинал, держась настороже, приказал еще внимательнее следить за Сен-Маром, великий фавор которого начал серьезно его беспокоить.
Между тем заговор шел своим чередом. Фонтрай, переодевшись капуцином, отправился в Испанию, чтобы лично доставить испанскому королю договор, к которому присоединились Гастон Орлеанский, королева, герцог Буйонский и Сен-Мар. Фаворит, еще более высокомерный и еще более дерзкий, чем когда-либо прежде, полагал свой фавор неуязвимым, как вдруг однажды заметил, что фавор этот сильно пошатнулся. Вот как это случилось.
Абраам Фабер, тот самый, что впоследствии стал маршалом Франции, в то время был капитаном гвардейцев, и король благоволил к нему. Уверяют даже, будто однажды Людовик XIII, к которому по временам возвращалась его юношеская ненависть и который помнил, каким быстрым образом он избавился от маршала д’Анкра, признался Фаберу в намерении убить кардинала и дал понять, что исполнить этот замысел будет поручено ему. Фабер, по слухам, покачал головой и ответил:
— Государь, я не господин де Витри.
— И кто же вы тогда? — спросил король.
— Государь, я Абраам Фабер, ваш слуга на все, кроме убийства.
— Хорошо, — ответил Людовик XIII, — я хотел испытать вас, Фабер; я вижу, что вы порядочный человек, и благодарю вас за это: порядочные люди с каждым днем встречаются все реже.
Так вот, Фабер, никогда не замечавший, чтобы данный им ответ, при всей его смелости, каким-либо образом повредил благоволению к нему короля, вел однажды в присутствии его величества разговор об осадах и битвах. Сен-Мар, который, будучи молод, храбр и самонадеян, ни в чем никогда не сомневался, стал по многим вопросам перечить Фаберу. Этот спор гордыни со знанием дела надоел королю, и он воскликнул:
— Черт побери, господин Главный, вы неправы! Вы еще толком ничего не видели, а хотите переспорить многоопытного человека.
— Государь, — отвечал Сен-Мар, с удивлением ощущая себя атакованным с той самой стороны, откуда, напротив, он надеялся получить поддержку, — на свете есть много вещей, в которых при наличии здравого смысла и образования можно смыслить, даже не видев их.
С этими словами, отвесив легкий поклон королю, Сен-Мар удалился, но, уходя, он прошел мимо Фабера и сказал ему:
— Благодарю вас, господин Фабер; я не забуду того, чем вам обязан.
Король видел, что Сен-Мар что-то сказал, но не расслышал его слов. Он проводил фаворита взглядом и, когда дверь за ним закрылась, спросил:
— Фабер, что сказал вам этот юный глупец?
— Ничего, государь, — ответил капитан.
— А мне послышалось, что он угрожал вам.
— Государь, в вашем присутствии к угрозам не прибегают, а в иных обстоятельствах я бы их не стерпел.
— Знаете, Фабер, — после минутного молчания произнес король, — мне надо сказать вам все.
— Мне, государь?
— Да, вам, человеку благородному. Так вот, я устал от господина Главного.